Чужая луна
Шрифт:
— Сегодня! — прохрипел Жихарев. Он знал, долго комиссар здесь находиться не будет и отмщение не состоится. Черт с ними, с деньгами! Но он хоть заставит комиссара чуть поплясать перед стволом его пистолета, пока он нажмет курок. — Сейчас!
— Може, подорвем дверь?
— А потом что? Смываться? Не-ет! Несите лом!
— Счас сбегаю!
И тут внизу возле крыльца внезапно вспыхнул мощный электрический фонарь, и из полной темноты на нижней ступеньке возник незнакомый им человек.
— Не надо никуда бежать, — спокойно сказал он ошалевшим
Никто не отозвался. Какое-то время стояла тишина. И вдруг на крыльце что-то мелькнуло, раздались несколько торопливых шагов и за ними — сильный шлепок, будто кто-то сбросил сплеча тяжелый мешок с картофелем. Прозвенело стекло, погас свет.
Задвигались и те двое, что пытались вскрыть дверь, понимая, что если главарь решил сбежать, то им это надо сделать и подавно.
— Не шевелиться! — приказал им Слащёв в наступивших сумерках. — Не то…
Что последует за этим «не то» они догадались по интонации — и застыли.
Тем временем из полной темноты в сумерках крыльца появился хромающий Жихарев, а следом за ним с револьвером в одной руке и с фонарем в другой шел Красильников.
— Фонарь, гад, разбил.
— Он нам уже не понадобится. Опусти револьвер! — сказал Слащёв Красильникову. — Они уже больше никуда не хотят бежать.
И Слащёв тут же повернулся к бандитам:
— Оружие прошу сдать. Это, детки, не игрушки. Кто не сдаст — я не виноват.
Снова возникший на ступеньках крыльца Жихарев решил, что еще не все проиграно и решил применить новую тактику.
— Это вы, Яков Александрович! А я вас, ей-бо, сразу не признав. А счас слышу — вроде свои.
— Свои, свои. Проходи туда, к своим, — Слащёв не воспылал радостью от встречи с Жихаревым, и тот понял, что его новый маневр тоже не удался. Он пошел на площадку крыльца, где стояли его напарники. Когда он проходил мимо Слащёва, тот, как бы шутя, обнял его за талию, и тут же у него в руках оказался жихаревский револьвер.
— Это все? — спросил Слащёв.
— А зачем мне два револьвера, я и с одним…
Но Слащёв еще раз облапил его и из голенища сапога достал небольшой дамский пистолет.
— Найду еще что-нибудь, за брехню расстреляю.
— В рукаве возьмите… гранату, — обреченно сказал Жихарев.
— Еще что-то? — спросил Слащёв.
— Та что я вам, ей-богу, циркач какой! — даже возмутился Жихарев.
Красильников взял у Слащёва отобранное у Жихарева оружие и отнес его в уголок, где небольшой кучкой лежало прежде сданное другими двумя «жихаревцами».
— Може, еще у кого что завалялось, так вы не стесняйтесь, — вновь поглядел Слащёв на бандитов. — Берите пример со своего атамана. Он и штаны готов был снять.
— Так уже все сдалы!
— Может, меня кто не знает, скажу. Я — Слащёв. Тот самый. Со мной шутки шутить не советую.
И после этого на кучку легли еще два револьвера и граната.
Закончив всю эту процедуру, Слащёв стукнул рукояткой револьвера в дверь.
Из глубины банка отозвались:
— Кто там? — раздался голос Болотова.
— Открывайте! — приказал Красильников. — Что так засупонились? Грабителей боитесь?
Дверь открыл Кольцов. Красильников указал на трех бандитов, весело сказал:
— На экскурсию просятся. Хотят посмотреть на то, что не смогли украсть.
— Как отнесется к этому управляющий банком? — сказал Кольцов.
— Там, правда, начинается ремонт сейфов, — засомневался Болотов. — Но ладно. Дня на три я должен буду съездить по делам в Париж. Пусть три дня охраняют сейфы. Впустите!
— По одному! — скомандовал Красильников.
— Семен! Я заготовил для этих хлопцев презенты. Там, в углу, — сказал Кольцов, — Ты, пожалуйста, вручи!
Первым в дверь банка вошел крупный деревенский хлопец в поношенной казачьей одежде. Видимо, пристал к Жихареву, чтоб хоть как-то прокормиться на чужбине после увольнения из армии.
— Руки! — приказал Красильников.
— Чего? — не понял казачок.
— Протяни, говорю, руки.
Тот послушно протянул перед собой руки, и Красильников защелкнул на них наручники.
Второй, не сопротивляясь, протянул руки, словно за пайкой хлеба, и на его запястьях тоже защелкнулись наручники.
Третьим порог банка переступил Жихарев. Он ожег ненавидящим взглядом Кольцова и не вынул руки из кармана.
— Не кочевряжься, Жихарев. Не первый день знакомы, — спокойно сказал ему Кольцов. — Я ведь могу и рассердиться.
Жихарев повернулся к Слащёву:
— Яков Александрович! Ну что он, в самом деле, из меня какого-то бандита строит?
— Нет, он не прав! Из тебя бандита строить не надо. Ты законченый грабитель и бандит. Протяни руки, а то протянешь ноги! — сердито приказал Слащёв и добавил: — Извини, это у меня иногда такие веселые каламбуры получаются.
Жихарев понял, со Слащёвым не поспоришь. Он неохотно протянул руки, и Красильников не без удовольствия защелкнул наручники и на его запястьях.
Их провели вниз, в подвал — в холл при сейфовом помещении. Они спускались вниз медленно и не сопротивлялись. Для того, чтобы сопротивляться, надо твердо знать намерения противника. Все, что сейчас происходило, не наводило пока ни на какие мысли, поэтому и сопротивляться, теряя при этом силы, не имело смысла.
Да, их перехитрили, взяли практически с поличным. Они знали, что за этим должно последовать: их выведут во двор и где-то там, у ограды, расстреляют. А вместо этого их вели в чистый сейфовый подвал, и значит, смерть пока отодвигалась. А может, эти, которые их схватили, вовсе и не собираются их расстреливать. Может, решили попугать. Или потребуют выполнить какие-то работы, раскурочить эти сейфы, в которых, как известно, все еще находились какие-то ценности. А затем, возможно, суд или возникнет какая-то редкая возможность сбежать?