Чужая маска
Шрифт:
– Да, Ольшанский.
– Так почему ты мне звонишь, а не он? Он что, не знает про эту несчастную коробку?
– В том-то и дело. Он на происшествие выехал, не могу до него дозвониться. А надо срочно. Прямо сейчас.
Она произнесла последние слова и инстинктивно зажмурилась. Такой наглости с бабой Светой никто себе не позволял. Просить ее провести исследование в обход следователя, да еще в воскресенье вечером, да еще срочно. Настя поняла, что может чувствовать камикадзе.
– Ну и нахальство у вас, девушка, – рявкнула Касьянова и швырнула трубку.
Номер не прошел, уныло констатировала
– Вот, я написала.
Исиченко протянула Насте два листа, исписанных неровным и не очень разборчивым почерком. Настя принялась читать, с трудом разбирая некоторые слова и стараясь ничего не пропустить. Людмила полезла в сумку и вытащила бутылочку из темного стекла, в таких продают жидкие лекарства в аптеках.
– Мне пора принимать лекарство, – пояснила она, перехватив взгляд Насти. – Можно, я возьму стакан?
– Пожалуйста, – кивнула Настя, снова утыкаясь в текст.
Она слышала булькающий звук – Исиченко, встав со своего места и отойдя чуть в сторону, наливала жидкость из бутылочки в стакан. Теперь она стояла спиной к Насте и пила, запрокинув голову. Когда она повернулась, лицо у нее было странно отрешенным.
– Ну вот и все, – сказала она чуть сдавленным голосом, снова сев на стул перед Настиным столом.
– Еще несколько минут, Людмила Борисовна, – попросила Настя, не отрывая глаз от бумаги. – Я дочитаю. Может быть, попрошу вас еще кое-что дописать, если вы что-нибудь забыли.
– Я ничего не забыла.
Настя насторожилась и отложила бумаги в сторону.
– Что случилось, Людмила Борисовна? – тревожно спросила она.
– Ничего. – Исиченко вымученно улыбнулась и взглянула прямо в глаза Насте. – Теперь уже все в порядке. Все хорошо.
Она дышала трудно и прерывисто и говорила, казалось, через силу. Веки опустились, словно она боролась со сном.
– Вы плохо себя чувствуете? Может быть, пригласить врача?
– Не старайтесь… вы все равно… не успеете. Я ухожу к Леониду… Теперь мы навсегда будем вместе.
Ее смуглое лицо стало землисто-серым, потом внезапно сделалось багрово-коричневым. Настя схватилась за телефон.
– Вася! – отчаянно крикнула она, услышав голос дежурного по городу. – Врача! Скорее!
Но тех нескольких минут, которые понадобились дежурному судмедэксперту, чтобы добежать до Настиного кабинета, оказалось слишком много, чтобы выпившая яд Людмила Исиченко смогла их прожить. Когда медик в сопровождении Кудина ворвался в кабинет, она лежала на полу и была мертва. Окончательно и бесповоротно.
Глава 8
Несмотря на позднее время, в метро народу было еще много. На «Бауманской» из вагона вышла целая толпа пассажиров, и Насте удалось сесть в уголке. Она все еще плохо понимала, что происходит вокруг нее. После внезапной смерти Людмилы Исиченко ей никак не удавалось полностью взять себя в руки. Начальник отдела, Виктор Алексеевич Гордеев, разговаривал с Настей сквозь зубы, и было видно, что он очень сердит и расстроен, но при этом старался не усугублять
– Иди домой, деточка, – сказал он ей, хотя в голосе его не было привычной мягкости и сочувствия. – Завтра с утра начнешь объясняться. Поспи, постарайся успокоиться. И продумай все с самого начала, потому что объясняться тебе придется не только со мной.
Настя благодарно кивнула и поплелась домой. Перед глазами все время вставало багрово-коричневое лицо Исиченко, и мысль о том, что придется провести ночь в пустой квартире, казалась Насте чудовищной. Это был один из тех крайне редких случаев, когда ей хотелось, чтобы дома ее хоть кто-нибудь ждал. Пусть не муж, не друг, но хотя бы собака или кошка. Или даже канарейка, или рыбки в аквариуме. Живая душа, дышащее и чувствующее существо. Она боялась остаться ночью наедине с постоянно возникающим перед глазами лицом умирающей женщины и острым чувством собственной вины за то, что не успела ее остановить, спасти.
С каждой остановкой, приближающей ее к дому, этот страх делался все сильнее, и Настя не выдержала. Она вышла из поезда, не доехав две остановки до своей «Щелковской», и поднялась наверх, к телефонам-автоматам.
Иван Алексеевич Заточный был дома.
– Пап! – услышала Настя в трубке голос его сына Максима. – Это тетя Настя.
Через несколько секунд генерал подошел к телефону.
– Анастасия? Что-нибудь случилось?
– Да.
– Я могу вам помочь?
– Я надеюсь, что можете. Это ужасно нахально с моей стороны, но не могли бы вы погулять со мной немного?
– Что, прямо сейчас?
– Да, я недалеко от вас, в метро.
– Может быть, лучше вы зайдете к нам? Я только что приехал с работы, мы бы вместе поужинали.
– Иван Алексеевич… Мне неловко. Лучше я поеду домой.
– Глупости, Анастасия. Поверьте, я бы с удовольствием прогулялся с вами по парку, несмотря на то, что уже почти одиннадцать часов. Но, – тут он понизил голос до шепота, – Максим очень ждал меня и приготовил ужин, он так старался, хотел меня порадовать своей взрослостью и самостоятельностью. И как это будет выглядеть, если я оставлю все нетронутым и уйду с вами гулять? Парень обидится. А вот если вы присоединитесь к нам и станете свидетелем его триумфа, ему будет приятно. Так что выходите из метро и идите все время налево, только не быстро. Максим пойдет вам навстречу и приведет вас. Вы с первого раза сами не найдете, у нас тут очень своеобразно дома пронумерованы, да и темно.
Она успела пройти совсем немного, когда увидела бегущего навстречу юношу.
– Давайте сумку, – совсем по-взрослому сказал Максим, и Настя еще раз удивилась тому, как сильно изменился парень за то время, что она его знала. Ведь совсем еще недавно, летом, он был подростком, выходил вместе с отцом на воскресные утренние прогулки и отлынивал от упражнений на турнике. А сейчас рядом с Настей шел крепкий широкоплечий юноша с уже не ломающимся голосом, не очень высокий (видно, в отца), но зато атлетически сложенный (а это уж, наверное, в мать, подумала Настя, генерал-то сухой, поджарый, легкий в движениях, а мальчик чуть тяжеловат). – Вы не беспокойтесь, тетя Настя, – говорил ей по дороге Максим, – мы с отцом вас проводим до дома. Если, конечно, вы не останетесь у нас.