Чужая невеста
Шрифт:
— И долго это будет продолжаться? — спросила Ксюшка.
— Это ты у меня спрашиваешь? — изумился Алексей. — Это я у тебя спросить хотел.
— Ужас какой-то, — пожаловалась Ксюшка. — Никогда больше замуж не пойду.
— Верное решение, — одобрил Алексей. — Поддерживаю целиком и полностью. Я тоже никогда больше не женюсь.
Он повернулся, подхватил ее, посадил к себе на колени и с чуть заметной улыбкой стал пристально разглядывать ее лицо — каждую черточку, каждую веснушку, каждую ресничку, как уже разглядывал однажды, давным-давно, жарким июньским вечером,
И сейчас Ксюшка смутилась, вспыхнула, опустила ресницы и неожиданно сказала чуть испуганно:
— А я тогда слышала…
— Что? — поразился Алексей. — Когда? Что ты слышала?
— Ну, там, на веранде. У тети Нади… — Ксюшка слегка откинулась в кольце его рук и глянула на него. Глаза у нее были виноватые, но веселые. — Я слышала, как ты сказал: «Замуж за меня выходи». Только я не поверила.
— Как не поверила? — оторопел Алексей. — Почему не поверила?
— Ушам своим не поверила, — объяснила она. — Думала, померещилось. Ты приехал такой… такой… ну, я объяснить не могу. Я сроду таких не видела. А я кто? Я никогда не думала, что ты меня даже и заметишь…
— Ксюшка, — потрясенно шепнул Алексей, глядя ей в глаза. — Ксюшка, что ж ты такое говоришь, ты хоть понимаешь?
Он еще что-то шептал, притягивая ее к себе, ловя губами ее губы, и совершенно точно знал, что такое счастье.
— Эй, — сказала Ксюшка смущенно. — А если увидят?
— Пусть видят, — бормотал Алексей, придерживая ладонью ее затылок, чтобы не сумела отвернуться. — Пусть видят… Пусть завидуют… Ты моя жена. Я твой муж.
— Ты мой муж, — эхом повторила она. — Я твоя жена…
— Леший! — пронзительно зазвенел от дома голос тети Нади. — Ксюша! Где хоть вы делись?
— Кто хоть ее пригласил? — сурово спросил Алексей, с трудом отрываясь от Ксюшки.
— Ты, — ответила Ксюшка, переводя дыхание.
— Я идиот, — доверительно сообщил он, поднимаясь с гамака и поднимая Ксюшку на руках. — Закрой меня фатой, может, не заметит.
— Вот они где! — тоненько запела тетя Надя, семеня к ним и держа что-то в высоко поднятой руке.
— Ох, тетка Надька!.. — Алексей поставил Ксюшку на землю и стал выпутываться из облака ее фаты. — Если ты сейчас скажешь, что мы нужны гостям, я тебя задушу.
— А на кой вы гостям? — весело удивилась тетя Надя, подходя ближе. — На фиг вы гостям не нужны. Они и без вас расчудесно назюзюкаются… Я тебе ключи принесла. Ни Верка с Игорем, ни ребята сегодня туда уж не поедут, да и завтра — очень сомнительно… Так что Игорь велел ключи тебе отдать, ты-то свои в куртке оставил. Так что езжайте себе, а то тут дальше еще скучнее будет. Я там в машину кой-чего поесть положила. На сегодня-завтра-послезавтра, поди, хватит, а потом и сами приготовите чего. Ребята говорят, овец они загнали. Птица за сеткой. Сегодня кормленная. Коров они Степановым пока отвели, коров пару дней и покормят, и подоят, и обиходят, так что за хозяйство ты печенку не трави. А если что — звони, они быстренько заявятся.
— Так точно! — бодро отрапортовал Алексей, беря ключи, и строго спросил у Ксюшки: — Эт-то кто ее пригласил?
— Я, — ответила Ксюшка, скромно опуская глаза.
— Ты — гений, — признал Алексей, взял ее за руку и повел к гаражу в обход людной террасы, мимо парников на заднем дворе, через пересеченную местность со множеством препятствий, преодолеть которые можно было только с Ксюшкой на руках, с закрытыми глазами и слившимися в поцелуе губами. Таким способом они теперь все препятствия преодолевать будут.
Алексей поехал длинной дорогой, очень осторожно и медленно. Третий день не было дождей, стояла совершенно летняя теплынь и сушь, и дорога была вполне сносная, и новые протекторы цепляли ее, как танковые траки, и его героическая «Нива» была достойно отремонтирована и даже еще пахла свежей покраской, и он нисколько не опасался всяких неожиданностей… Но вел машину медленно и осторожно, наслаждаясь сознанием, что торопиться некуда. Куда торопиться? Ксюшка рядом. Она теперь всегда рядом будет.
— Нам ведь некуда торопиться? — спросил он у Ксюшки в начале пути.
— Некуда, — спокойно согласилась Ксюшка. — Куда нам торопиться? Вся жизнь впереди.
И до самого дома они спокойно молчали, иногда одновременно начиная напевать одну мелодию, иногда переглядываясь и улыбаясь друг другу, иногда на миг касаясь руки друг друга, а когда машина остановилась у крыльца, одновременно сказали:
— Вот наш дом.
И четыре собаки Алексея — три овчарки и дог Телок, — и целая свора приблудных сегодня соответствовали торжественности момента, не носились, не лаяли, не кидались лизаться, а смирно сидели поодаль, нервно зевая и стуча хвостами о землю, внимательно наблюдая, как Ксюшка и Алексей выходят из машины.
— Стой здесь, — приказал Алексей. — И не шевелись.
А сам отнес корзину, собранную тетей Надей, на веранду, открыл входную дверь, внес корзину в дом, повозился там минутку, потом вышел, направился к Ксюшке, подхватил ее на руки и понес в дом. На пороге остановился, заглянул в прозрачную глубину ее глаз и сказал:
— Я все это во сне видел. Конечно, когда удавалось уснуть.
Ксюшка помолчала, пристально глядя в его горячие, напряженные, серьезные глаза, и тихо ответила:
— А мне это даже и не снилось… Я тебя так люблю, просто ужас какой-то.
И он, задохнувшись от счастья, слепо шагнул вперед, внося на руках свою жену в свой дом, в ее дом, в их дом, в свою жизнь — хозяйку его жизни.
Эпилог
Ровно через месяц после свадьбы, первого октября, в доме молодых супругов Лесковых собрались гости, чтобы отметить юбилей семейной жизни. Были только свои, самые-самые близкие, так что празднование заранее не готовили. Не считая, конечно, Зинаиды Семеновны, которая, по обыкновению, заставила Алексея приехать за двумя неподъемными корзинами, под завязку набитыми банками и кастрюлями. Алексей заметил даже банку с винегретом и удивился: