Чужая в чужом море
Шрифт:
— Я бы предпочел тиранить, но не умею, — ответил Микеле, — так что я с вами.
…
Западная полуоткрытая мансарда fare Carpini был уютнейшим местом, оборудованным полукреслами–полулежбищами, невысоким бамбуковым столиком и кухонным уголком. Отсюда открывался сказочный вид, справа – на берег Футуна, идущий почти строго на запад, и лишь вдалеке слегка загнутый к северу, слева — на пролив и полосу коралловых рифов на расстоянии трех миль, уже у берегов Алофи. В паузах разговора можно было слышать успокаивающий мягкий рокот волн, равномерный, как метроном.
— Когда у нас с Микки романтическое
— Если мою жену не носит где–то на другом краю Земли, — уточнил Микеле, — Вы даже не представляете, коллега, какая она непоседа.
— Не раскрывай наши тайны, — сказала она, — И не дискредитируй нашу семью. Я где–то читала, что британцы не одобряют женщин, оставляющих домашние дела ради работы. Кажется, у Олдингтона. Правда, у него описана 1–я половина прошлого века, но вдруг Макс консервативен и мы упадем в его глазах ниже дна Марианской впадины.
— Я не консерватор, — сообщил он, делая пару глотков из стакана, — И еще: я не хотел бы показаться невежливым, но не пора ли нам перейти от милого флейма к прозе жизни?
— К прозе жизни, — задумчиво повторила Чубби, — Вы пессимист, Макс. Сразу видно, что. вы выросли в стране, где примерно 250 пасмурных дней в году. Назвать жизнь прозой…
— Проза тоже бывает разная, — перебил Микеле, — Например, Экзюпери…
— Экзюпери это не проза, — отрезала она, — это поэзия без рифм. Макс, вы согласны?
Британец сделал еще пару глотков и поставил стакан на столик.
— Знаете, Чубби, я бы с удовольствием поговорил о литературе, но ваша служба похитила меня не ради этого, а ради некой операции, связанной с триффидами. Я бы хотел знать, о чем именно идет речь.
— Ну, что ж, — сказала она, и внезапным гибким движением, вскочила из шезлонга, — Будь по–вашему. Речь идет об одной маленькой стране в Транс–Экваториальной Африке. Как вы думаете, Макс, это — бедная страна или богатая?
— Рискну предположить, что богатая, — ответил он, — Иначе вы бы не задали этот вопрос.
— И вы чертовски правы! – объявила она, закуривая сигарету, — Она побольше Кувейта, поменьше Объедненных Арабских Эмиратов, и богаче их обоих, вместе взятых. У нее такие запасы полезных ископаемых, по сравнению с которыми аравийская нефть это мелкая монета, которая не стоит даже того, чтобы за ней наклоняться. Люди ходят по этому богатству, нищие и голодные. Им редко перепадает больше пол–доллара в день.
— А кому достаются полезные ископаемые? – поинтересовался Макс.
— Никому. Они так и лежат в земле, потому что из–за идиотской политики предыдущих десятилетий в стране такая обстановка, при которой все это невозможно добывать. В Меганезии создан пул коммерческих партнерств, цель которого – получить доступ ко всем этим богатствам примерно за 10 процентов рыночной цены. Свинство, верно?
— Как и вообще колониальная коммерция, — согласился британец, — Негры так и будут нищими. Ничего другого я не ожидал.
— Бедными, — поправила Чубби, — Если все это сработает, то средний доход на семью из четырех человек уже в следующем году будет около 5000 долларов, что соответствует примерно уровню годового дохода в Болгарии, если сравнивать со странами Европы.
— А что помешает вашим коммерсантам ограбить этих негров более радикально?
— Жажда наживы, — сказала она, — Рациональные инвестиции в развитие дают больший
— Триффиды на африканских солончаках? – спросил он.
Чубби утвердительно кивула. Доктор Линкс снова взял стакан, покачал его в руке, сделал еще глоток и, со вздохом, сказал:
— Ничего у вас не выйдет.
— Если ваш сорт триффидов не подходит к африканским почвам… — начал Микеле.
— Нет, коллега, — перебил британец, — Вы же читали отчеты и знаете, что триффидам, в сущности, безразличен состав почв. В разумных пределах, разумеется. Но вам не дадут этого сделать. Вы здесь, на противоположной стороне планеты, даже вообразить себе не можете, какой колоссальный бизнес построен на том, что пищевая проблема в отсталых странах не решается. Иначе, все давно решилось бы с помощью трансгенных культур фасоли, кукурузы, сои и картофеля. Триффиды более элегантное решение, но это чисто теоретически. На практике, любого, кто тронет бизнес–потенциал голода — растопчут.
— Интересно, как? – спросила Чубби, и выпустила изо рта аккуратное колечка дыма.
— Посмотрите на меня, — предложил Макс, — Пять лет назад я был деятельным, здоровым человеком, у меня была известность, репутация и контракты с фирмами в США, Индии, Бразилии, Канаде, Франции и в Британии, разумеется. Но я ввязался в тему собственной агроиндустрии отсталых стран и теперь я нищий алкоголик. Я говорю с вами, с трудом удерживаясь от того, чтобы не попросить стаканчик виски. Меня удерживает только то, что я знаю: вы мне его не дадите, даже если я встану на колени.
— Хотите, я крикну Керка, и он вкатит вам что–нибудь, чтобы вас это не беспокоило?
Линкс медленно покачал головой.
— Нет, Чубби. Спасибо, но – нет. Иначе я буду зависеть от еще одного препарата.
— У меня есть на примете один препарат, который безотказно работает и не вызывает зависимости, — сказала она, — Надежная штука, я ее пару раз проверяла на себе.
— Хорошее начало, чтобы дать плацебо. Но оно работает, только если о нем не знаешь.
Капитан Чубби Хок покачала головой.
— Нет, Макс, это другое средство. Оно называется «вкус победы».
— Ах, вот вы о чем… — задумчиво произнес он, — Звучит красиво, но машина, ворочающая триллионами долларов, не по зубам вашей службе и даже всей вашей маленькой стране. Бедный и маленький не может победить большого и богатого, извините за банальность.
— Я тут вспомнил одну старую историю, – вмешался Микеле, — Примерно четыре тысячи лет назад было такое государство Древний Египет. Считалось, что он непобедим, потому что у него много золота и много жрецов, управляющих сверхъестественными силами. Но пришли простые парни, называвшиеся «гиксосы». Они не понимали ценности золота, не верили в могущество египетских жрецов и признавали только такие реальные вещи, как плодородие почвы и сила оружия. И Египет пал. Железо оказалось сильнее золота.