Чужая воля

Леж Юрий

— Вот невезуха!!! — откровенно загоготал один из стоящих поодаль стола бандитов. — Командир, чего делать-то теперь будем?

Вожак не успел ответить, видимо, и сам не знал, чем же еще пугануть неуступчивого гордого судью.

— Ну, отпусти же говорю, — возмущенно заверещала Некта, стараясь не вывернуться из рук своего конвоира. — Из меня же сейчас потечет прямо здесь, через штаны… прокладку надо менять срочно, а ты…

Пауза затянулась, но в конце концов назначенный кем-то старшим, стало быть, ответственным боевик, чуть отвернувшись от старика, недовольно сплюнул на пол и скомандовал:

— Горш, тащи её в сортир, нечего

нам тут физиологию устраивать… только проследи, чтоб дурака там не валяла, бабы — они хитрые, может, телефон в сортире есть, так оборви провода сперва, понял?

— Ага, — кивнул названный Горшем, и отпустил одну руку агентессы.

Некта сразу же постаралась согнуться, прижала ладонь к нижней части живота и скороговоркой зачастила:

— Давай скорей, миленький, ой, не могу больше, сейчас… ой, ну же…

Видимо, знакомый с домом лишь по рассказам боевик вывел девчушку за дверь и остановился, вспоминая планировку.

— Туда, туда, — буквально потащила за собой парня агентесса. — Вот же, здесь…

Боевик, чуть сбитый с толку суетой девчонки, но уже окончательно успокоившийся, отпустил Некту и первым заглянул в туалет, одновременно шаря ладонью по стене в поисках выключателя.

— Ниже, — подсказала девчушка, очень артистично согнувшись и прижав руки к животу, будто и в самом деле страдая.

В ярком свете, озарившем отличную бордовую, с прожилками, кафельную плитку, в тон ей такие же темно-красные, с призрачными узорами, унитаз и биде, Горш не нашел ничего криминального и подозрительного, разве что чуть внимательнее оглядел небольшую полочку, заставленную освежителями воздуха, запасными рулонами туалетной бумаги, упаковками женских прокладок… после чего легонько подтолкнул Некту в спину, иди, мол.

— Смотреть будешь? — слабеньким голоском поинтересовалась агентесса у отступившего в коридор боевика, дергаными движениями расстегивая при этом ремешок на своих узких брючках.

Горш презрительно фыркнул, но без слов прикрыл дверь туалета, видимо, зрелище девушки, меняющей окровавленную прокладку на свежую его вовсе не привлекало. «Брезгливый попался покойничек», — подумала Некта, включая воду в биде и негромко, но внятно постанывая и охая.

Однако брюки расстегивать не стала и никаких ожидаемых боевиком действий производить — тоже, а аккуратно и быстро сняла одну из плиток за полочкой. В тайничке, оборудованном, наверное, еще строителями, с недавних пор лежал служебный пистолет судьи, которым сам старик никогда не пользовался и, пожалуй, уже давно забыл, в котором из ящиков стола должно находиться оружие. Застонав погромче, агентесса загнала патрон в патронник и щелкнула флажком предохранителя — всё готово, не зря же она, обнаружив заброшенный пистолет, тщательно и с любовью вычистила и смазала его. Теперь можно приступать к основному действию этого странного спектакля…

Горш не успел понять, почему распахнувшая дверь туалета девчонка держит правую руку так высоко, где-то на уровне его головы. Громкий в тесном помещении коридорчика выстрел отозвался гулким эхом, и в переносице боевика расцвела красная сантиметровая точка.

— Удачно-то как, — пробормотала Некта, перешагивая через массивное тело. — Жаль только выстрел услышали, но, может, решат, что это просто упало что…

Она распахнула дверь в кабинет судьи и с порога выстрелила — сначала в продолжающего стоять рядом со стариком вожака и сразу за этим, не интересуясь пока результатом, дважды в грудь ближайшего к ней. Они рухнули на пол почти одновременно. Вожак, чуть скрытый столом, негромко хрипел и судорожно, агонизируя, сучил ногами, а второй, упав на спину, похоже, сразу потерял сознание, да и было от чего, на груди явственно виднелись две дышащие кровью дырочки.

— Не шевелись, — твердо попросила третьего, пока еще живого боевика Некта.

И тут же, в одно движение будто перетекла от дверей к нему за спину и с неженской силой ударила ногой сзади чуть выше голени. Ошеломленный бандит рухнул на колени, а агентесса ткнула стволом в копчик и ласково сказала:

— Сейчас нажму спуск, и ты до конца жизни будешь кататься в инвалидной коляске… ну, если, конечно, врачи успеют тебя откачать… понятно?

Боевик судорожно кивнул. В такую неприятную для себя ситуацию он попал впервые, хоть и приходилось ему раньше и драться с такими же, как он сам, и стрелять, зная, что в ответ тоже стреляют, но вот чтобы так — юная девчонка, два, нет, наверняка три бесчувственных тела, и ствол пистолета, уткнувшийся в поясницу…

Некта ловко сняла с его пояса наручники и, скомандовав: «Руки назад!», замкнула их на запястьях бандита, потом быстро метнулась к ближайшему недобитку, вернулась и заковала лодыжки боевика.

— Ты извини, дед, что так получилось, — наконец-то обратилась агентесса к застывшему за столом, будто в столбняке, старику. — Кровищи тут натекло, паркет, наверное, менять придется…

Ошалевший от неожиданных действий самозваной внучки, судья безмолвно покачал головой, да и что он мог сказать в ответ на такую трогательную заботу о поврежденном паркете?

А Некта тем временем выскользнула из кабинете, вернувшись буквально через пару минут с большим рулоном полиэтилена, оставленного где-то в кладовке добросовестными строителями. Расстелив черный пластик на полу рядом с шокированным и продолжающим стоять на коленях закованным бандитом, девчушка резким ударом ноги повалила его на бок, тут же виновато оглянулась на старика за столом и попросила скромненьким, невинным голоском:

— Ты бы вышел в каминный зал, дед? Ну, позвонил, куда следует, в полицию там, или своим, судейским. Надо же это дело как-то оформлять по закону, верно? А я пока поболтаю вот с этим… тебе неприятно будет такое видеть.

Старик послушно встал из-за стола, брезгливо задирая ноги, перешагнул через все еще мелко подергивающегося вожака и молча ушел в соседнее помещение, оформленное в готическом, мрачноватом стиле. Остановившись возле камина, он снял, было, трубку телефона, висящего на стене, но в этот миг из соседней комнаты раздался такой тоскливый, наполненный болью, нечеловеческий вой, что судья едва не позабыл, куда он хотел позвонить. Вой оборвался также внезапно, как начался, и Иван Кузьмич, пересиливая себя, набрал нужный номер…

… — Ну, вот, говорила же тебе, что будет больно, если не захочешь по хорошему, — с укоризной выговаривала боевику, лежащему на полиэтилене со спущенными штанами и расстегнутой рубахой, Некта. — Сразу бы все рассказал и не мучился так…

До того с трудом доходили звуки её голоса, в глазах бандита стояла мутная пелена звериной жестокой боли, сквозь которую боевик едва различал стоящую у стола девчушку со слегка запачканным чьей-то кровью листком бумаги в руках. Из дверей, ведущих в каминный зал, выглянул судья, стараясь не замечать бандита на полиэтилене, сказал негромко: