Чужая жена – за долги
Шрифт:
С обувью и вовсе удалось быстро убедить.
Как-то утром, когда я ещё нежилась в постели, он подошёл к кровати, опустился на колени и поцеловал мою ступню.
Мои щёки залила краска смущения от такой необычной ласки.
Кирилл улыбнулся и поставил на покрывало коробку.
Я заглянула в неё и увидела очень хорошенькие туфельки – светло-серые, нейтральные и очень стильные.
Кирилл нежно погладил мою ступню – она помещалась в его ладонь – и проговорил, наполнив голос обволакивающим бархатом:
–
Вот и пришлось мне осваивать туфли на каблуках.
Тоже было и с волосами.
Как-то я посетовала, что они у меня слишком длинные – тогда ниспадали уже почти до пояса – и что не мешало бы их подстричь.
Мне показалось тогда, что на лицо Кирилла набежала грозовая туча – мы как раз завтракали, и он сжал вилку так, что та согнулась.
– Ты не будешь стричь волосы, – произнёс он таким пугающим ледяным тоном, что у меня мурашки побежали по позвоночнику. Всё-таки Кирилл умеет быть по-настоящему жутким.
И скорее из врождённого духа противоречия, чем действительно желая с ним спорить, когда он в таком состоянии, я возмутилась:
– Это почему ещё?
– Потому что, – безапелляционно заявил он, – когда ты сладостно выгибаешься подо мною, твои волосы так красиво рассыпаются по подушке.
Весомый аргумент, нечего сказать!
Теперь, по его вине, у меня коса до бёдер. А это та ещё морока!
В общем – теперь я бледная, длинноволосая и в неудобной одежде! Зато Кирилл млеет, или сгорает от ревности, когда на меня таращатся другие мужики.
Ревнивый фетишист! Вы слышали о таком? А я с ним живу уже два года.
Почему я соглашаюсь со всеми его запретами? Почему не иду поперёк? Это бесполезно. Пустая трата сил и нервов. Он разбивает меня в пух и прах и в словесном поединке и в противостоянии характеров. Вернее, мне просто никто не позволяет противостоять – меня берут на руки и несут в постель. А если я возмущаюсь – затыкают рот поцелуем. Целуется Кирилл отпадно, и секс у нас всегда крышесносный, но сил на войну после него не остаётся.
А ещё его любимый аргумент/довод/козырь – фраза: «Ты – моя жена». Без комментариев. Без пояснений. Словно достаточно сказать это – и всё становится понятно.
Размышления о Кирилле и о побеге, так увлекают меня, что я пропускаю момент, когда в коридоре вновь начинается возня. В себя прихожу, лишь когда распахивается дверь, и в комнату вваливаются… Рыба и Бык.
– Я поведу.
– Нет я, ёпт…
Вскидываюсь, смотрю на них с ужасом и лепечу:
– К-куда?
– К боссу, – ухмыляется Рыба, – говорил же: глянулась ты ему.
Холодею внутри: пока сидела, вспоминала – упустила время. Теперь не убежать. Но… можно попытаться договориться…
И я пробую:
– Ребята, – выжимаю из себя
Они переглядываются и ржут.
– Ты чё, девка, – лыбится Бык, – подкупить нас решила? Только зря. Мы-то всю твою подноготную знаем. Нас богатым папой не проведёшь. Но, – его похотливый взгляд скользит по мне, и я чувствую гадливость, – если бы ты предложила кое-что посущественней, мы б может и подумали… Ёпт..
Рыба кивает, ухмыляясь и поддерживая подельника.
– Но мне нечего вам предложить, – развожу руками, – сумочку вы у меня забрали, телефон разбили…
– Ты чё, в натуре лохушка, ёпт? – говорит Бык. – Зачем нам твои деньги и шмотки. Если у тебя есть сладкие дырочки…
Мрази! Вот что им нужно, оказывается.
– Не дождётесь! – вскидываю я голову.
– Ещё как дождёмся, – гыкает Рыба. – Щаз босс тебя выдерет, а мы – следующие. Хватай её, Бык.
Я прыгаю на кровать, пытаюсь отскочить в самый дальний угол, по пути – задеваю стул, и тот падает под ноги Быку…
Бык кувыркается, цепляет Рыбу, и теперь уже они оба катятся кубарем.
Это даёт мне фору. В коридор – нельзя, но закрыться в ванной – могу. Задираю юбку, спрыгиваю с кровати и мчусь, что есть сил, к заветной двери. Остаются считанные сантиметры, но Бык – недаром, я его проворность ещё раньше отметила – вскакивает, перегораживает путь и буквально сгребает меня в охапку.
4(2)
Я лягаюсь, пытаюсь укусить.
Но он тащит меня, вопящую, по коридору, полному бандитов. Они бросают нам вслед скабрезные шуточки.
Рыба семенит следом и гундит:
– Говорил же – шустрая, потому и глянулась.
– Он её быстро обкатает, ёпт, – комментирует Бык, и оба – буквально вталкивают меня в кабинет Алиева, где я уже была.
Не знаю, как мне удаётся устоять на ногах. Но уже в следующую минуту – закашливаюсь: Вазир снова сидит в облаке сигарного дыма.
– Подойди, – требует он. Холодно, властно. На лице застыла каменная маска, но глаза горят, как у хищника.
Недаром его прозвали Зверем. И сейчас я одна в клетке с чудовищем. Оно пока спокойно и расслаблено, но в любой момент зверь может броситься, и тогда…
Я не хочу думать, что будет тогда. У меня сердце колотится в горле, паника накрывает удушливой волной.
Я немею, каменею, застываю.
– Что замерла, шалава? – он сбивает пепел с толстой сигары и смотрит на меня в упор. С трудом сглатываю колючий ком. – Я сказал – подойди.
Когда он злится, акцент в его голосе слышен сильнее. А сейчас он очень зол, вернее, он в ярости, потому что не привык даже к малейшему неповиновению.
Но ко мне постепенно возвращаются силы, и я мотаю головой.