Чужая жена – за долги
Шрифт:
– Мне жаль, – проговорил он, и в голосе его слышалась печаль, – что я произвожу впечатление чудовища, которое способно наброситься на невинную девушку и причинить ей боль. Это целиком моя вина, Дарина. Но всё-таки я осмелюсь попросить тебя верить мне. Я обещал беречь и лелеять тебя, и я намерен выполнить своё обещание. Веришь?
Я кивнула.
Он обнял и тихонько привлёк к себе, затем наклонился и поцеловал в уголок губ.
– Я не трону тебя, моя девочка, – прошептал он, – пока ты не будешь
– Насколько сильно? – я оттаяла и прогрелась в его руках.
– Так, что мутится рассудок. Так, что невозможность быть рядом причиняет почти физическую боль.
Он говорил это и осторожно целовал меня: щеки, шею, плечи...
Меня обдавало таким жаром, словно у него была высокая температура...
Поцелуи жглись.
– Так, – продолжал он, – что порой мне кажется, что кто-то проклял меня тобой. Потому что так желать женщину – это ненормально. Ты моя болезнь, моя одержимость, мой сладкий дурман...
Хрипловатый бархатный голос касается нежно, обволакивает, укутывает, чарует...
– Но каким бы сильным не было моё желание, я не трону тебя. Не бойся, моя хорошая, моя маленькая, моя чистая девочка.
И страх действительно ушел, я сама склонила голову ему на плечо. Мы переплели пальцы, и так и сидели, молча, слушая биение сердец друг друга.
Потом он поцеловал в волосы и тихо сказал:
– Отдыхай, любимая. Завтра, – бросил взгляд на свои изысканные брендовые часы, – вернее, уже сегодня самолёт.
Я удивилась:
– Мы разве куда-то летим?
В глазах Кирилла заиграли так красящие его лукавинки:
– Конечно, – тоном змея-искусителя проговорил он, – в свадебное путешествие на Сейшелы.
Я с визгом бросилась ему на шею. Тропические острова были моей давней мечтой. Но родители предпочитали более близкие курорты – Краснодарский край или Крым. Папа вообще не любит летать гражданской авиацией.
Кирилл лукаво и самодовольно улыбался:
– Благодарности принимаю только в поцелуйном эквиваленте.
Мне не жалко – я радостно целовала его. Кирилл замирал и даже, кажется, не дышал, пока я его благодарила.
– Тебе пора спать, – сказал он наконец, мягко отстраняя меня. – Осталось всего три часа сна.
– Ой, – пискнула я, – мне же собраться надо!
– Не надо, – строго оборвал он, – мы все купим по дороге. А во что переодеться – у тебя есть. Поэтому отдохни, потом промчимся по магазинам, и сразу в аэропорт.
Я кивнула и начала устраиваться спать, когда услышала тихий смешок.
–Ты что, собралась спать в свадебном платье и фате?
Я только сейчас осознала, что на мне всё ещё мой великолепный наряд.
Жалобно посмотрела на Кирилла, развела руками и прохныкала:
– Самой мне это не снять. Мне одеваться мама и её сёстры помогали.
Глаза
– Иди ко мне, – произнес он, таким тоном, будто гипнотизировал. И не подчиниться было невозможно.
Я подалась к нему, и тут же оказалась в плену его рук. Он тут же обнял меня со спины, прикусил мочку уха и опалил кожу возле горячим дыханием:
– Искусительница... Жестокая... Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь меня?
Я не понимала. Я прикрыла глаза и откинулась ему на грудь.
Руки Кирилла скользнули по моим плечам. Потом мужские ладони нашли мою грудь и сжали её сквозь плотный лиф платья. Но и этого хватило, чтобы я судорожно вздохнула.
Кирилл аккуратно вытащил шпильки и снял с меня фату. Освобождённые волосы тяжёлой волной упали на плечи.
Взгляд Кирилла в этот момент ощущался, как прикосновение – обжигающе, откровенно, остро.
Муж начал расшнуровывать корсет, осыпая поцелуями каждый открывающийся сантиметр кожи. Я таяла, плавилась, сгорала в его умелых руках...
Но вдруг он отстранился, прошептал:
– Прости, любимая, – и открыл тумбочку у кровати. Извлёк оттуда нож и снова вернулся ко мне.
Если бы он не попросил меня раньше верить ему – я бы шарахнулась от него вновь, на этот раз – с диким ором. Потому что громила под два метра ростом, с ножом в руках, всклоченными волосами и дико горящим взглядом – зрелище не для слабонервных...
Но он попросил верить ему – и я верила. С трепетом и замиранием сердца ожидая, что будет дальше.
А дальше – последовал треск ткани, полетел в разные стороны бисер, но мне стало легче дышать... Хотя до этого я не дышала, потому лезвие прошло в миллиметре от кожи. Я чувствовала его холод.
– Спасибо, любовь моя, за доверие! – шею обжег поцелуй. – Я бы просто не выдержал расстёгивать эти бесконечные крючки...
Муж дышал тяжело и хрипло, как после марафона.
Кирилл быстро избавил меня от остатков корсажа и легко справился с пышной юбкой...
Когда я переступила через эту белопенную кипень, на мне были только ажурные кружевные трусики и тонкие белые чулки с изящной резинкой...
В глазах Кирилла вспыхнул восторг.
– Моя юная богиня только что родилась из пены, – проговорил он, накрывая ладонями мои теперь уже обнаженные грудки...
Он играл с моими сосками, пропуская их между пальцами, и при этом целовал шею, плечи, спину...
И вот – оставляя огненную дорожку на всем своём пути – одна ладонь дерзко скользнула вниз, туда, где почти ничего не скрывала тонкая полоска белого кружева. Рука накрыла лобок, пальцы – чуткие, длинные, – забегали по складочкам половых губ, раздвигая, чуть натирая, сдавливая через кружевную преграду.