Чужестранка. Дилогия
Шрифт:
Нед Гоуэн был солиситор — ходатай по делам, поверенный, или адвокат, как чаще говорят в наше время. Родился, вырос и получил образование в Эдинбурге. Маленький пожилой человек хрупкого сложения, он носил сюртук из тонкого черного сукна с шелковистой отделкой, тонкие шерстяные чулки, полотняную рубашку, широкий воротник которой был отделан полоской кружева, и штаны, материя коих представляла собой хорошо продуманный компромисс между необходимостью уберечься в пути от холода и потребностью соответствовать социальному положению хозяина. Маленькие очки в золотой оправе,
Он ехал рядом со мной на смирной кобыле, к седлу которой с обеих сторон были приторочены две большущие сумки из потертой кожи. Он объяснил мне, что в одной из этих сумок находятся принадлежности его профессии — чернильница, перья и бумага.
— Для чего же предназначена вторая? — спросила я, посмотрев на сумку — в отличие от первой она казалась на вид совсем пустой.
— Она предназначена для денег, собранных с арендаторов нашего лэрда, — отвечал поверенный, похлопав по сумке рукой.
— Очевидно, ожидаются солидные поступления, — предположила я.
Мистер Гоуэн благодушно пожал плечами.
— Не такие уж значительные, моя дорогая. В большинстве своем деньги поступают в пенсах, полупенсах, вообще в мелкой монете. А мелкая монета, как известно, занимает гораздо больше места, чем деньги более крупного номинала. — Он улыбнулся — быстрой кривоватой улыбкой тонких сухих губ. — Но все же эту увесистую массу меди и серебра легче перевозить, чем остальную часть дохода, получаемого его лэрдством.
Он обернулся и бросил быстрый взгляд через плечо на две большие, запряженные мулами телеги, сопровождавшие нас.
— Мешки с зерном и связки репы обладают по крайней мере тем преимуществом, что они неподвижны. Не возражал бы я и против домашней птицы, если она в клетках, а лапки у нее связаны. Даже против коз, хотя они причиняют определенные неудобства своей всеядностью. Одна из них съела в прошлом году мой носовой платок, но тут я сам был в известной степени виноват — кончик платка торчал у меня из кармана. — Тонкие губы вытянулись в линеечку. — В этом году я, однако, отдал особое приказание. Мы не станем принимать живых свиней.
Необходимость охранять сумки мистера Гоуэна и обе телеги объясняла присутствие двадцати или около того вооруженных мужчин в составе нашего отряда по сбору ренты. Все они ехали верхом, кроме того, нас сопровождали и вьючные животные, нагруженные, как я предполагала, продовольствием для всех участников поездки. Миссис Фиц, провожая меня и щедро осыпая различными предупреждениями и увещеваниями, сказала также, что условия путешествия будут самыми первобытными, многие ночи придется провести, расположившись лагерем при дороге.
Мне очень любопытно было узнать, что заставило такого явно образованного и умелого в своей области человека, как мистер Гоуэн, выбрать место для работы в глуши Шотландского высокогорья, далеко от удобств и удовольствий цивилизованной жизни, к которым он привык.
— Ну что ж, — отвечал
Он приобрел лошадь и кое-что из нужных вещей и отправился в путь, сам не зная, куда едет и что станет делать по прибытии на место.
— Видите ли, я должен вам признаться, — продолжал он, слегка прикоснувшись к носу платком с вышитой на нем монограммой, — что у меня есть склонность к… приключениям. Однако ни мое сложение, ни традиции нашей семьи не соответствовали существованию, какое ведет разбойник с большой дороги или мореплаватель, ибо в то время именно эти области деятельности представлялись мне наиболее богатыми с авантюрной точки зрения. В качестве альтернативы я выбрал дорогу вверх, в горы Шотландии. Я думал, что, может быть, мне удастся уговорить главу какого-нибудь клана взять меня к себе на службу.
И во время своего путешествия он как раз и натолкнулся на такого.
— На Джейкоба Маккензи, — произнес он с улыбкой, в которой читались воспоминания. — И был он злобный рыжий старый негодяй.
Мистер Гоуэн кивнул в ту сторону, где впереди нас сияли сквозь туман яркие волосы Джейми Мактевиша.
— Его внук очень на него похож. Впервые мы встретились, когда я оказался под прицелом его пистолета, потому что Джейкоб собирался меня ограбить и сделал это. Я без сопротивления отдал своего коня и свои сумки, иного выбора у меня не было. Но полагаю, Джейкоб был весьма поражен, когда я настойчиво предложил сопровождать его, хотя бы и пешком.
— Джейкоб Маккензи. Это отец Колума и Дугала? — спросила я.
Старый юрист наклонил голову.
— Да. Но конечно, тогда он не был лэрдом. Он стал им через несколько лет… с моей, пусть и незначительной, помощью, — скромно добавил он и заметил с оттенком ностальгии: — В те времена все было менее… цивилизованно.
— Вот как? — вежливо вставила я. — Ну и Колум, так сказать, унаследовал вас?
— Нечто в этом роде, — согласился юрист. — Понимаете ли, после смерти Джейкоба случилось некоторое… замешательство. Колум унаследовал Леох, это так, однако…
Поверенный внимательно поглядел вперед, потом обернулся назад, чтобы убедиться, что никто не может нас подслушать.
Мой вооруженный сосед ускакал вперед и присоединился к своим товарищам, а от следовавших позади телег мы находились по меньшей мере на расстоянии четырех конских корпусов.
— Колум был тогда уже взрослым мужчиной лет восемнадцати или даже постарше, — продолжил Гоуэн свой рассказ. — У него были все задатки будущего главы клана. Он женился на Летиции и тем самым укрепил союз между Маккензи и Камеронами. Я составлял для них брачный контракт, — добавил он, — но вскоре после женитьбы с ним произошел несчастный случай во время набега. Сломал большую бедренную кость, и она плохо срослась.