Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь
Шрифт:
– Если тебе от этого станет легче, – холодно сказала Гейлис, – то вряд ли целью толпы была ты. Это битва между мной и Колумом. Тебе просто не повезло: ты очутилась рядом, когда они пришли меня схватить. Если бы ты осталась в замке, то, скорее всего, была бы в безопасности. Все равно, англичанка ты или нет.
Внезапно слово «англичанка», употребленное в обычном пренебрежительном значении, вызвало у меня сильнейшую тоску по тому, кто звал меня так нежно. Я обхватила себя руками, чтобы укрепить дух и не позволить страху
– Зачем ты ко мне явилась? – спросила Гейлис.
– Я думала, что ты меня позвала. Одна девушка в замке передала, как она сообщила, твою просьбу.
– А-а, – понимающе сказала Гейлис. – Лаогера, верно?
Я уселась на землю и, преодолев омерзение, вызванное грязной липкой поверхностью, оперлась спиной на стенку ямы. Уловив движение, Гейлис подобралась ко мне. Не важно, кем мы были – подругами или врагами, – мы стали в тот момент единственным источником тепла для каждой и прижимались друг к дружке против собственной воли.
– Откуда ты знаешь, что это была Лаогера? – стуча зубами от холода, спросила я.
– Да ведь она и сунула тебе под подушку тот букет, – заявила Гейлис. – Я же сразу тебе сказала, как девушки в замке восприняли то, что ты захомутала этого рыжего. Видно, Лаогера считала, что, если убрать тебя с дороги, она сумеет его получить.
От изумления я лишилась дара речи и не сразу смогла ответить:
– Но она бы не сумела его добиться!
От холода и жажды Гейлис хрипела, но в ее смехе по-прежнему слышалось серебро.
– Всякий, кто видит, какими глазами он на тебя смотрит, понимает это. Но Лаогера слишком плохо знает жизнь, чтобы в этом разбираться. С парой мужчин повстречается, поймет – а сейчас нет.
– Я вовсе не об этом! – вспылила я. – Она не Джейми хочет получить, она беременна от Дугала Маккензи.
– Что?! – В потрясении Гейлис крепко-крепко сжала мою руку. – Почему ты так решила?
Я поведала о том, как встретила Лаогеру возле кабинета Колума и к чему пришла в ходе своих размышлений.
Гейлис фыркнула:
– Пф-ф-ф! Она услышала, что Колум и Дугал обсуждают меня. Потому и побелела: она решила, что раз Колум выяснил, что она взяла волшебный букет у меня, он прикажет выпороть ее до крови. Такое он никому не спускает с рук.
– Так это ты дала ей букет? – возмущенно спросила я.
Гейлис резко возразила:
– Не дала, а продала.
В опускавшейся тьме я поискала ее глаза.
– А что, существует разница?
– Конечно, существует, – раздраженно объяснила она. – Это была лишь сделка, и только. И я не храню тайны своих клиенток. К тому же она не рассказывала, для кого предназначается этот букет. И, помнится, я старалась предупредить тебя.
– Благодарю, – саркастически сказала я. – Но…
От попытки свести разбегающиеся мысли в новый порядок, требующийся в связи с со свежей информацией, в голове
– Но, – продолжала я, – если это она подложила мне в постель волшебный букет, получается, что она хочет заполучить Джейми. Становится ясным, зачем она вынудила меня отправиться к тебе. Но как же Дугал?
Гейлис тоже поразмыслила, а затем, похоже, пришла к определенному выводу.
– Она беременна от Дугала не больше, чем, скажем, ты.
– Почему ты в этом так уверена?
В темноте она нащупала мою руку и приложила к своему животу, заметно торчавшему под платьем.
– Потому что от него беременна я, – просто сказала Гейлис.
– Значит, не Лаогера, – проговорила я, – а ты.
– Я. – Она говорила спокойно, без обычной для нее эмоциональности. – Говоришь, Колум заявил, что сам все сделает? Значит, это именно он и нашел способ уладить дело.
Я долго молча анализировала события.
– Гейлис, – в конце концов проговорила я, – желудочное недомогание твоего мужа…
– Белый мышьяк, – вздохнув, сказала она. – Я считала, что он умрет раньше, чем беременность станет заметной, но он протянул куда дольше, чем я предполагала.
Я вспомнила ужас вперемежку с осознанием на лице Артура Дункана, когда он выскочил из гардеробной жены в последний день своей жизни.
– Понимаю, – сказала я. – Он не знал, что ты беременна, пока не увидел тебя полуодетой в день пира, дававшегося в честь герцога. И когда он это понял… Вероятно, он с полным основанием мог не считать себя отцом ребенка?
Из темного угла раздался тихий смешок. Вздрогнув, я еще плотнее прижалась к стене.
– Следовательно, по этой причине ты и решилась убить его публично, во время приема. Он бы объявил тебя изменницей… и отравительницей. Он догадывался о мышьяке?
– Он знал. Артур, конечно, не смог бы уверенно говорить об этом, во всяком случае относительно себя, но он знал. Когда мы садились за ужин глаза в глаза и я спрашивала: «Положить тебе кусочек, милый?» или «Немного эля, дорогой?» – он таращил глаза и отказывался, мол, у него нет аппетита. Отодвигал тарелку, но я слышала, как после трапезы он пихал себе в рот еду из кухонного ларя и думал, что находится в безопасности, потому что не берет ее из моих рук.
Рассказывала она спокойно и даже весело, словно передавала забавную байку. Я еще раз вздрогнула и попыталась отодвинуться от твари, делившей со мною тьму, подальше.
– Он понятия не имел, что яд содержался в укрепляющем снадобье, которое он принимал. Приготовленные мной средства он пить отказывался, выписывал укрепляющее из Лондона, причем за немалые деньги. – В голосе послышалась какая-то обида за этакую расточительность. – Как и положено, в лекарство в небольшой дозе входил мышьяк, и когда я добавила еще, Артур не заметил никакой разницы.