Чужие деньги
Шрифт:
«Когда я шел туда добровольно, то надеялся, что меня, как обещали, излечат от моего страшного пристрастия, — читала Лиза. — Я мечтал о том, как пере-стану приносить близким страдания; превращусь в нормального полноценного человека. Но, пройдя приволжский концлагерь, я полностью утратил человеческое, что во мне было. Я не знаю, жив ли я еще, потому что как может считать себя живым тот, кто побывал в аду?»
Статья, подписанная унисексовой фамилией Шаповал, в мрачных тонах повествовала о принудительном излечении наркоманов в рамках отдельно взятой Приволжской области. По утверждению доверенного лица губернатора Валерия Ягупова, лишение нарко-гиков в сочетании с трудотерапией и радостным мировосприятием творят чудеса, позволяя добиваться девяностапятипроцентного исцеления — результат, который не снился ни одной специализированной клинике в мире! Губернатор приглашал зарубежных гостей, показывал им чистые светлые домики на природе, счастливых обитателей,
— Папа, — прошептала Лиза. — Папочка, миленький, папочка! — как заблудившаяся пятилетняя девочка, повторила она.
Зажмурив глаза, она представила себе отца, каким привыкла представлять его себе вдали от дома, когда тосковала по родным. Для мамы главным светом в окошке был Боря, а Лиза всегда считалась папиной дочкой, обожала виснуть на нем, когда он приходил домой, любила его сильные, но с женственной мягкой пухлостью руки, любила его просторные домашние байковые рубашки, в которых он выглядел таким уютным и родным. От этого человека могло исходить только добро. Он всегда был для нее чутким, отзывчивым, готовым помочь…
Открыла глаза. В нее, дочку Глеба Плахова, настойчиво вглядывалось искаженное страдальческое лицо с фотографии.
«Эта статья — заказная дешевка, — отчаянно ущипнула себя за руку Лиза. — Как они могли опубликовать такой кошмар?»
Да, и впрямь кошмар. Но только чей?
24
Небольшое оперативное совещание в стенах МУРа вот-вот намеревалось начаться. В ожидании этого события молодые оперы избрали себе разные виды бездельной деятельности. Елагин перетасовывал визитки в карманной визитнице. Поремский с глубокомысленным видом заштриховывал каждую клеточку листка записной книжки в разном направлении, так что листок скоро превратился в подобие мозаики. Володя Яковлев настраивал диктофон. Одна Галя Романова, казалось, ничем не занята, но это только внешне. На самом деле Галя совершала серьезную внутреннюю роботу по изгнанию неправильных южных ударений из своей речи. «Надо говорить не «поняла», а «поняла», — внушала она себе, впадая в самогипноз. — Поняла, поняла, поняла… Ты поняла, чучундра хохлацкая?»
В комнату стремительной побежкой ворвался Турецкий. Началось!
Турецкий, по многолетней привычке, не любил делиться сложившейся версией с окружающими. Как ни доверяй самым близким, самым проверенным людям, каждый способен подвести — один нечаянно, другой сознательно. В памяти навсегда свежей раной осталось предательство Олега, любимого сына Шурочки Романовой, которая из-за него покончила с собой. Но сейчас на оперативном совещании собрались его подчиненные, его сотрудники, которым он обязан дать задание и которые, ради того чтобы выполнить задание наилучшим образом, должны иметь представление не только о тактике, но и о стратегии этого нелегкого расследования.
Обобщая полученные от них же данные, Турецкий рисовал перед ними, молодыми, внимающими ему с разинутыми ртами, общую картину. Эта картина могла в любой момент взорваться, разлететься на мелкие кусочки, которые скомбинируются между собой новым, непредвиденным образом, но на данный момент она именно такова, какой представляет ее следователь по особо важным делам, поскольку каждый кусочек стоит на своем месте.
— Итак, — ораторствовал Турецкий, — Питер Зернов представлял угрозу разоблачения для некоторых представителей нашей мафии. Что такое мафия? Это сращение крупного капитала, уголовного мира и властных структур. Савва Сретенский — типичный ее представитель, но сам по себе он слишком одиозен, чтобы пойти на осуществление подобного замысла. За ним стоит кто-то во власти… кто конкретно, нам еще предстоит узнать. Эти люди охотно пользуются фанатиками, каков Лев Феофанов и, возможно, Никита Варенцов. Схема действий была такова: Савва Сретенский по заданию вышестоящего господина нанимает Никиту Варенцова, тот, пользуясь услугами Феофанова, крадет со склада оборудование, нужное для взрыва. Феофанов ставит взрывное устройство в стационарный телефон на квартире Зернова… Чего тебе, Галя? — доброжелательно спросил Турецкий, заметив, что опер Романова по-ученически тянет руку.
— Александр Борисович, я не поняла, — ах ты, чучундра, — то есть я не поняла, а как же любовная история? — Галя улыбнулась, показывая смущенной улыбкой, что это звучит крайне наивно, но по-другому не скажешь. — Валентина позвонила ровно в восемь вечера, а взрывное устройство вот-вот перед этим установили…
— Во-первых, насколько я помню, Валентина сама оговорила, что назначила дату и время звонка в многолюдном кафе, где ее могли подслушивать. Во-вторых, не исключено, что это явилось совпадением. Питер жил в квартире один, рано или поздно он снял бы телефонную трубку.
— А все-таки, — упрямо набычилась Галя, — по-моему, никакое это не случайное совпадение.
— Хорошо, ты права. Не исключается убийство из ревности. Хотя — откуда у обычного гражданина столько возможностей по подготовке взрыва? Маловероятно, но проверь… Володя Яковлев, а у тебя какие вопросы?
— Примерно такие же, как у Гали, только по своей версии. Как быть с убийством адвоката Берендеева? Похоже, убили его потому, что кому-то очень не хотелось, чтобы люди узнали о патенте, где соавтором Григория Света значится Татьяна Плахова…
— Кому-то — значит, Плаховым, — подчеркнул Турецкий. — Но почему им это невыгодно? С какой стати? Татьяна Плахова действительно занималась химической промышленностью и производством пластмасс, в середине восьмидесятых, если не ошибаюсь, стала кандидатом химических наук. Что в нем такого, в этом патенте? Что они совместно изобрели: универ-сильный растворитель или философский камень какой-нибудь? Как применялся патент на практике?
Володя наклонил голову под градом вопросов.
— Я тебя не опровергаю, Володя, — смягчился Турецкий. — Но разберись доскональнее. Все должно быть точно.
— Пока я всего этого не знаю, — согласился Володя. — Но буду знать.
25
— Интересное кино, ребята? — проявляя заботливость доброго начальника, спросил генерал Грязнов, проходя мимо кабинета, где подмигивало зеленоватым огоньком видео.
— Интереснее некуда, Вячеслав Иванович! — с готовностью отозвался Вова Поремский. — Крутой боевик.
На самом деле Рюрик Елагин вдвоем со старым приятелем Поремским изучал некую видеокассету, которая могла бы удовлетворить вкус изысканного ценителя авторского кино. Пленка начиналась кадрами размытыми и непонятными. Чьи-то резиновые сапоги, ступающие по лужам жидкости, которые расплываются по бетонному полу. Все неестественного цвета, в синих тонах. Общий план широкого, с низким потолком, помещения. Группа взволнованных чем-то людей; женщина в белом халате наклонилась, зажимая рот — сдерживает рвоту. Повсюду разбросаны кучи мусора, кажется, старой грязной одежды — все синее, с неожиданными проблесками белизны. Изображение то валится набок, то переворачивается вверх ногами — у того, кто снимает, трясутся руки. Внезапно экран заполняет забинтованное лицо с разверстым неопрятным ртом, в котором вибрирует язык, на белизне марли — ссохшиеся пятна там, где должны быть глаза. Снова общий план того же помещения. Камера наплывом приближается к одной из куч мусора, и теперь до рези очевидно, что непонятное ранее белое пятно — вывернутая в судороге человеческая рука. Все становится на свои места: то, что выглядело кучами, — трупы, а синий цвет луж соответствует свернувшейся крови.
Затем по экрану телевизора «Сони» побежали полосы, сопровождаемые шипеньем, и картинка сменилась. Теперь здесь давал ответы невидимому собеседнику, державшему камеру, мужчина с широким неглупым лицом, чья полнота не позволяла с точностью определить возраст. Если бы несведущего человека, выключив звук, попросили предположить род занятий запечатленного на пленке героя, в перечне вероятных профессий фигурировали бы инженер, бизнесмен, обеспеченный вследствие досконального знания своего дела ремесленник, на худой конец, склонный к философствованию крестьянин и даже отменно законспирировавшийся шпион. Бандита со стажем и хладнокровного убийцу заподозрить в нем было трудновато. Препятствовало добродушие, изливавшееся с этого широкого лица таким полноводным потоком, что грозило захлестнуть собеседника с головой. Оно было тем поразительнее, что (включим для читателя звук) речь шла о бойне, учиненной 29 апреля 1995 года неизвестными лицами на складе компании «Росводо-прибор», в результате которого двенадцать человек были мгновенно изрешечены автоматными очередями, а еще четверо попали в больницу в тяжелом и крайне тяжелом состоянии. По данным МУРа, все пострадавшие принадлежали к чеченской преступной группировке «Лазанья».