Чужие игры. Столкновение
Шрифт:
По трапу съезжает долговязый Август и сразу направляется к Октавии, за ним – белобрысый Пятый и Диккенс, девушка с хриплым голосом, темноволосая и темнокожая самбо. Следом еще один парень, которого Анна определяет как Бориса.
– Там Хиллари буянит! – крикнула Диккенс.
Но сейчас это неважно.
– Я ищу брата, – сказала Анна, глядя на Вагнера.
– Он здесь. – Павел взял девушку за руку и повел прочь от клипера. – Я за ним присмотрел.
– Спасибо.
– Это моя работа, мисс Баррингтон.
Вагнер, как и доктор Нуцци, невысок, но крепок, силен и очень ловок. Фигурами они с врачом похожи, но Вагнер русоволос
– Как вы себя чувствуете, мисс Баррингтон?
– Все в порядке.
– Хотите воды?
– Нет, нет… не сейчас.
– Если что, вы знаете, где меня найти, – улыбнулся Павел.
Девушка хотела ответить, но увидела брата, отпустила крепкую руку кадета и бросилась вперед:
– Артур! – Брат сидел у стены, съежившись, обхватив руками колени, и молча смотрел перед собой. Он, наверное, не понимал, что происходит, но, к счастью, не раскричался и у него не начался приступ. Он просто сидел. Маленький и одинокий. – Артур!
Анна опустилась перед братом на колени, схватила, прижала к себе и разрыдалась.
– Я так за тебя испугалась!
Прижала крепко-крепко, потом бросилась целовать, потом снова прижала и замерла. Улыбаясь и беззвучно рыдая.
– Мне страшно, – тихо сказал Артур.
– Мне тоже, – не стала лгать девушка.
– Все плачут.
– Скоро перестанут.
– Мне страшно.
– Все будет хорошо. – Анна погладила мальчика по голове, перевела взгляд на Вагнера и спросила: – Что случилось?
– Катастрофа, – коротко произнес тот. – Мы во что-то врезались.
Девушка огляделась – теперь, убедившись, что с Артуром все в порядке, она стала проявлять интерес к происходящему, – потом удивленно подняла брови:
– Павел, во что мы врезались?
И услышала негромкий ответ:
– Поверьте, мисс Баррингтон: мы все хотели бы это знать.
– «Чайковский», ответьте! «Чайковский», говорит Земля. «Чайковский», если вы меня слышите – ответьте! – Оператор оказался обладателем приятного, хорошо поставленного голоса. Говорил он негромко, но каждое слово произносил с необыкновенной четкостью, а во время пауз напряженно вслушивался в эфир, боясь пропустить даже намек на ответ. В действительности в этом не было необходимости, поскольку все шумы, шуршания, все подозрительные звуки компьютер и записывал, и расшифровывал, определяя источник и происхождение. Компьютер делал основную работу, но оператор все равно вслушивался в эфир так, словно его ухо могло превзойти электронную систему. Вслушивался, потому что беспокоился. Вслушивался, потому что хотел первым услышать, а главное – первым ответить потерявшимся космонавтам. Вслушивался и продолжал размеренно повторять: «Чайковский», ответьте…»
И все сотрудники ЦУПа слышали этот голос. Или знали, что он звучит. И ждали, так же как оператор – с замиранием сердца надеялись, что в эфире прозвучат знакомые голоса. Надеялись на то, что Вавилов и его ребята справились с возникшей проблемой и вот-вот сообщат, что живы, здоровы и «ковыляют к Луне». Или хотя бы просто: живы и здоровы. Гигантский центр, обычно шумный, суетливый, деловой, очень громкий и немного взбалмошный, притих и перестал улыбаться. Людьми овладело предчувствие большой беды, но они надеялись на мастерство своих друзей.
– «Чайковский», говорит Земля, вы меня слышите? «Чайковский», говорит Земля…
Слова улетали в космос, но не возвращались долгожданным ответом. Слова просто пропадали, но их упрямо повторяли вновь и вновь. И будут повторять, пока есть хоть малейшая надежда услышать ответ.
От навалившейся беды космический центр ссутулился, стал тихим, как осенний лес, и появление адмирала Касатонова получилось чем-то сродни землетрясению. Или прибытию бродячего цирка. Только не веселого, а мрачного, встревоженного и озабоченного. Адмирал Касатонов вошел… нет, ворвался в здание подобно финиширующему спринтеру: стремительно, как ветер, а сопровождающие казались не поспевающими за хозяином тенями. Приказ принять на себя командование и, соответственно, ответственность за происходящее адмирал получил непосредственно от президента Емельяновой, первичную информацию ему передали по сети, затем высылали регулярные отчеты, но, оказавшись в здании, Касатонов все равно поинтересовался:
– Есть новости?
И услышал мрачное:
– Никаких. – Руководитель дежурной смены Шутов доложил: – «Чайковский» молчит.
Шутов был невысокого роста, едва поспевал за широко шагающим адмиралом и забавно семенил слева от него. В обычный день его нелепое движение наверняка бы вызывало улыбки, но не сегодня. Сегодня в ЦУПе забыли слово «забавный».
– Прошло шесть часов…
– Да…
– Не перебивайте!
– Да… Извините.
Шутов переживал так, словно в потере связи с «Чайковским» была его вина: он кривил рот, потел и беспрестанно вытирал платком влажную шею. От него дурно пахло, чего Касатонов терпеть не мог, но сейчас адмирал заставил себя не обращать на этот нюанс внимания. Он вошел в кабинет руководителя, остановился у панорамного окна, из которого открывался вид на рабочий зал и гигантский, во всю стену, монитор, помолчал и негромко произнес:
– В отчете было сказано, что после изменения курса «Чайковский» стал… частью чего-то большего. – Касатонов выдержал короткую паузу. – Это дословная цитата.
– Знаю, я лично писал отчет, – ответил Шутов, вновь вытирая шею.
– Что означает это предложение?
– Мы до конца не уверены, обработка данных продолжается, – промямлил Шутов. – Но нам кажется…
– Вы можете называть вещи своими именами?
Адмирал не терпел растерянных подчиненных и готов был сорваться, но к счастью то ли для Шутова, то ли для него, оператор доложил:
– На связи мистер Райли.
И на настольном мониторе появилось изображение директора Vacoom Inc. Поскольку разговор ожидался конфиденциальный, связь установили с терминалом руководителя смены, и под взглядом Касатонова кабинет покинули все, у кого не было наивысшего допуска.
– Адмирал, – склонил голову Райли.
– Аллан, – кивнул в ответ Касатонов.
И отметил про себя, что директор Vacoom Inc. выглядит с привычным блеском: идеально уложенные волосы, легкий загар, со вкусом подобранная одежда. Именно одежда, а не рабочий комбинезон, несмотря на то, что в настоящий момент Аллан пребывал на Луне. В повседневной жизни Райли был столь же красив и привлекателен, как и на рекламных плакатах, но Касатонов знал, что блестящая внешность маскирует холодного, расчетливого бизнесмена.