Чужие пространства
Шрифт:
Но после того секундного колебания в автотаксе она ни на минуту не дала мне повода усомниться в серьезности своего решения.
Правда, в баре она все же попыталась если не вытянуть из меня нужные сведения, то, по крайней мере, убедиться, что не напрасно тратит на меня время.
Официант, поставив перед нами тарелку с синтетическими бутербродами и плохо вымытые рюмки, величественно удалился к другому, видимо более многообещающему столику. Но не мог же я проявлять щедрость за чужой счет? Хотя, наверно, мог. За все, конечно, платила
— Я жду вашего рассказа, — напомнила Илен.
Решившись довести эту увлекательную и достаточно опасную игру до конца, я откровенно разглядывал свою спутницу.
Она отнюдь не походила на манекенщицу или на одну из тех стандартных девиц, которых многие фирмы держат специально для представительства. Скорее уж на провинциальную преподавательницу из сельского колледжа.
Сейчас она держалась чопорно и стеснительно. Она была или гениальной актрисой, или совершенно не той роковой женщиной, за которую старалась себя выдать.
Мне запомнился ее жест, когда она попыталась натянуть слишком короткое платьице на свои округлые коленки, достаточно призывно обозначившиеся под нашим крошечным столиком. А когда ей это не удалось, то попросту прикрыла их салфеткой. На меня бы это наверняка подействовало, если бы перед глазами вовремя не всплыли маки ее утреннего халата.
И при всем том она была чертовски красива и к тому же умна… Это последнее обстоятельство все время ставило меня в тупик, разбивая готовые стереотипы, которые я, сам того не замечая, то и дело старался к ней примерить.
— Я расскажу вам все, что знаю, за чашкой кофе в своем номере, — сказал я, отбросив последние сомнения и решившись сразу все расставить по своим местам.
Она посмотрела на меня долгим печальным взглядом, за которым могло скрываться все что угодно, и произнесла банальнейшую фразу, которую говорят малознакомому мужчине большинство женщин, позволив ему расстегнуть первую пуговицу на своей блузке:
— А я думала, вы не такой, как остальные…
После этого оставалось только рассчитаться и подняться в номер. На секунду я подумал о том, что меня ждет, когда она узнает, что, в сущности, сказать мне нечего.
А все те сведения, которые она рассчитывала получить от меня, всего лишь плод ее воображения.
Расплата оказалась весьма жестокой, гораздо серьезнее, чем я мог себе представить в тот момент.
Глава 3
Оставшись один, я открыл коробочку с маленькими серыми таблетками кренга.
Тщательно размял одну из них, смешал порошок с табаком, и душистые клубы дыма вскоре наполнили гостиничный номер нездешним ароматом.
Кренга почти не осталось. Пять лет назад я достал его по случаю, на Четвертой Лебедя, и берег как зеницу ока. Кренг — легкий наркотик, без всяких побочных действий. Он стоил очень дорого, и я не мог сделать большого запаса. Я разрешал открывать себе эту коробку, только когда чувствовал, что жизнь становится совершенно невыносимой — такой, как сейчас.
Я окончательно запутался. Увольнение с корабля, корпорация, Ловинский и теперь вот еще Илен… В комнате до сих пор, несмотря на кренг, стоял аромат духов. Или так пахли ее губы?
Всего несколько часов понадобилось этой женщине, чтобы обратить мою победу в поражение. Тем не менее, жизнь продолжалась и нужно было принимать какое-то решение.
Ловинский со своим союзом, скорее всего, бросил меня на произвол судьбы.
Или сам попал в беду. В конце концов, никто не мог в открытую бороться с корпорацией.
Работы нет. Вещи и документы для отлета с Лимы, увы, исчезли вместе с Илен, и я остался один на один со своим могущественным противником… Даже если я ошибался, даже если Илен не агент Комора — чтобы найти меня, корпорации не понадобится слишком много времени.
Через несколько часов придется покинуть отель, и я вновь окажусь на улицах Лимы без копейки денег. Три дня назад я начинал именно с этого. Можно попробовать еще раз, но только теперь мне вряд ли удастся уйти дальше подъезда.
— Илен…
По глубине тоски, охватившей меня от одного только вмени этой женщины, я понял, что мое поражение оказалось гораздо значительней, чем я мог предположить.
Сейчас я испытывал раскаяние и стыд, от которых не было никакого толку.
Ведь я знал с самого начала, что веду нечестную игру. Что она не получит от меня нужной информации, в то время как я получил от нее все, чего добивался.
Я вспомнил ее усмешку. Прежде чем уйти, она улыбнулась. Бывают иногда улыбки, когда одной стороной лица человек улыбается чуть больше, чем другой.
Она улыбнулась именно так. Не мне даже — своим мыслям. Невеселая вышла улыбка. А потом взяла и ушла. Ни одного слова упрека, ни одной угрозы, просто встала, взяла сумочку и вышла…
И, словно подводя итоги моим грустным мыслям, за дверью послышался скрип.
Они не стали утруждать себя стуком. Дверь ликвидировали разрядом интерверда. Еще не успело осесть облако пыли, а около меня, с двух сторон, уже стояли одетые в форменные комбинезоны люди.
От кренга реакция замедляется, и время начинает выкидывать странные штуки.
Только что мы были в гостинице, и вот я уже стоял в кабинете секронга Гравса. Охранники выворачивают мне руки, но мне не больно. После кренга человек еще долго не чувствует боли.
Голова становится кристально ясной, и я понимаю, что этого они не должны знать ни в коем случае — иначе допрос отложат, дождутся, пока я приду в норму…
Я начинаю извиваться ужом, тонко притворно вскрикиваю. Секронг морщится.
— Оставьте нас.
И вот мы одни. Клубы тумана наплывают из углов кабинета. Стены качаются, плывут, я с трудом обретаю почву под ногами. Голос секронга звучит словно из-за стены: — Тебе разве не сказали, что корпорации нужен штурман?