Чужие степи 7

Ветров Клим

Я тоже жду, но — тьфу-тьфу-тьфу, ну его нафиг! Лучше спокойно добраться, без приключений.

Взлетели нормально. Руль высоты работает как надо, покружил вокруг корабля, проверил. Прислушался к мотору — всё ровно, никаких посторонних звуков. Развернулся, и на курс. Высоко забираться не стал, облака тяжелые, низкие, под ними и пристроился. Если вдруг что, будет где спрятаться.

Минут через десять начался дождик. Мне то ничего, у меня кабина с колпаком, а вот Андрею, наверное, неприятно. Ладно бы спрятаться можно было, но ведь нет, его задача за тылом бдить, дабы обнаружить

заранее если кто сзади подкрадываться вздумает. Рации у нас нет, но для форс-мажора мы веревочку придумали, протянули от него ко мне, если понадобится, он дёрнет, а я увижу. Не панацея, но так, на худой конец пойдёт.

Я тоже не расслаблялся, головой крутил во все стороны. Даже шею натёр о воротник, пришлось нечто вроде шарфа организовывать.

Летим полчаса, по-прежнему всё нормально. Скорость чуть увеличил, до двухсот тридцати, так чтобы в экономрежиме оставаться, и над тучами поднялся, от дождя прячась. Внизу пасмурно, серо, а здесь красота, солнышко светит, ничего сверху не капает. Единственное неудобство — земли не видно, надо будет иногда спускаться, чтобы курс скорректировать.

Говорят что профессиональные лётчики могут ориентироваться по солнцу и стрелкам часов, и вроде таблица у них даже какая-то имеется. Я тоже так пытался, но получалось плохо, поэтому мне проще спустится, убедится что правильно лечу, и обратно, к солнышку. Благо несложно это.

Убаюканный таким режимом, едва не проспал появление чужого самолета. Андрей за веревочку дёргал, но как потом выяснилось, зацепилась она за что-то, не сработала.

Заметил боковым зрением в последний момент, вильнул резко, и только чувствую удар сильный, да боль в плече.

Больно, но адреналин глушит. На раздумывания времени нет, штурвалом туда-сюда, земля с небом наперегонки местами меняются, а чёрный истребитель с рёвом мимо проходит.

Не теряя его из виду, кое как выравниваю машину, и привычно добавляя оборотов, топлю в облака.

А время будто замирает. Вниз скорость хорошо набирается, быстро, а вверх как-то не очень. Сердце бьётся — вот-вот выпрыгнет, дышать тяжело, головой кручу во все стороны, и тут Андрей стрелять начинает.

Не понимаю сначала куда, немец вроде вперед ушёл, и никак не может позади оказаться. Но поворачиваюсь, а он на хвосте висит.

Тут уже не до облаков, земля с небом опять вперемешку, но вроде отстал. Только выдохнул, а Андрей снова стреляет. Выстрелы почти не слышны, но стрельбу ощущаю всем телом. Головой кручу, ну как так? Куда он палит? И тут вижу немец сверху пристраивается. Но откуда? Он ведь только что пролетел вниз, и за такое время никак не может оказаться над нами. Второй? Похоже.

Роняю машину на правое крыло, штурвал на себя тяну, и едва не вырубаясь от перегрузки, молюсь об одном — чтобы крылья не отпали. Самолёт без крыльев летать не может, а парашютов у нас нет.

Немец пытается предугадать, но такого манёвра не ожидает, и на мгновение попадает в прицел.

Этого достаточно. Трассер упирается прямо в кабину, уходит ниже, и закрутившись вокруг своей оси, мессер летит к земле.

И тут уже без разговоров, из штопора ему не выйти. Но радости нет, руку почти не чувствую, и в глазах темнеет.

В

голове только одна мысль, — облака.

Выравниваю машину, штурвал на себя, газ «в пол», но тут замечаю промелькнувшую сверху тень, это второй истребитель, всё таки я был прав. Планы меняются, до облаков не дотяну, но и делать чего не знаю. Кручу головой, никого не вижу, хотя это ничего и не значит. В машине хорошо, посмотрел налево, посмотрел на право, а тут прилететь может откуда угодно. Сделает сейчас круг, да зайдёт снизу. Или сверху, как коршун на мышь. Чувствовать себя мышью не приятно, но никаких других сравнений в голову не приходит.

Выстрелы опять скорее чувствую, чем слышу, и уже выделяю знакомые нотки, это Андрей подключился. Куда стреляет непонятно, но оно и неважно, главное уйти от погони.

Не знаю как техника выдержит, мотор ревёт так, будто вот-вот взорвётся. Тяну штурвал, а сам думаю про тягу поменянную, нагрузки запредельные, не лопнет ли?

А немец снова на хвосте, и надо опять крутить. Наверное был бы я летчиком, поостерегся бы такие финты выделывать, но я не летчик, и меня не учили, поэтому полагаюсь только на собственные ощущения.

Скорость. Просто жизненно необходима скорость. Немец чуть придавит тапок, и как пращей пущенный вылетает. А у меня техника не предназначена для таких ускорений. Но надо.

Штурвал от себя, обороты на максимум, и к земле. Сколько тянуть? — Не знаю. Всё по наитию. Скорость почти четыреста, самолет трясёт так, что кажется уже немного, и каюк. Оборачиваюсь, — немец не отстает. Это для меня быстро, а он даже не напрягается. Но подождём.

Скорость ещё растет, земля уже пугающе близко. Триста, двести, сто — из-за всех сил тяну на себя, даже травку уже вижу в подробностях; цветочки, листики. Штурвал потяжелел так, что кажется сухожилия лопнут, напрягаю всё что можно, последние резервы жгу, усилия такие что глаза из орбит лезут, но не зря, в последний момент, но он всё же поддается.

И в небо. Разогнавшись до немыслимой скорости, одним махом преодолеваю расстояние до облаков, и уже там выравниваю машину. Немец еще внизу отпал, не выдержал, отвернул, и у меня теперь фора. Надо уходить.

Видимости ноль, иду по приборам, хорошо не впервой. Главное теперь на «воздух» не лезть, чем дальше успею отойти, тем меньше шансов что он опять прицепится. Оборачиваюсь, Андрей сидит уткнувшись в стекло. Не понятно что с ним, но явно не уснул. Скорее всего ранен, или убит.

Тяну ещё минут десять, так чтобы наверняка, и осторожно опускаю машину ниже.

Вроде никого. Теперь сесть куда-нибудь, помочь Андрею. Кручу головой, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры, и с удивлением понимаю что нахожусь совсем недалеко от устья, а значит и от лагеря.

Ну точно. Как так вышло? Но оно и к лучшему, там Росица, поможет вытащить его, да и вообще…

Сажусь максимально близко к палатке, глушу мотор, и откинув колпак, выпрыгиваю. Рука уже не болит, но двигается плохо. Андрей в прежней позе, и непонятно, жив ли вообще?

Росица бежит со стороны реки, запрыгиваю на крыло, наклоняюсь над напарником, он весь в крови, но вроде живой пока, едва заметно, но дышит.