Чужие земли
Шрифт:
– Феномен, мой эрграсс, - ответил Летар, - удивительный феномен. На вид двенадцать, пусть тринадцать, но никак не восемнадцать. Впрочем, это же плебс, - закончил Летар, презрительно выпятив нижнюю губу.
– Этого… - эрграсс на мгновение задумался, - к Равиру. Пусть сегодня же поставит клеймо. Послезавтра даст плетей, а еще через день у нас будут гости, это их немного развлечет. Пусть готовит кол.
Эрграсс небрежно махнул рукой, сильные руки стражников подхватили легкое тельце и вынесли его из зала. Как его несли вниз, как калили клеймо, Эрве не помнил. В голове у него
На землю его спустила адская боль. Это раскаленное клеймо пронзило его левую сторону груди, на которой теперь красовались изображения трех ворон.
В камере, куда его отволокли, Эрве даже не приковали к стене, хотя несколько цепей различной длины и с зажимами для рук и ног свисали с двух стен. Решили, что неопасен, посчитав его за мальчишку-рецидивиста. Таких малолеток, промышляющих воровством, было много. Вот и тюремщики, видимо, приняли Эрве за двенадцатилетнего воришку. Стражники, принесшие его в подземные казематы, просто передали приказ эрграсса и ушли, не задерживаясь, обратно наверх.
Несколько следующих часов Эрве, напрягая все свои магические познания, лечил обожженную раскаленным металлом грудь. И довольно неплохо преуспел в этом. Боль затихла, зато силы совсем его оставили. Теперь он, обессиленный, лежал на грязной соломе и пытался просчитать дальнейшую свою судьбу.
Первым делом он нащупал под штанами кожаный мешочек, в котором еще оставалось пятнадцать серебряных балеров, проложенных листьями для того, чтобы ненароком не зазвенели. Мешочек был на месте. Пятнадцать балеров – сумма немалая. Хороший крепкий вилан стоил десять таких монет. Теперь надо было обдумать, как использовать эти деньги.
Подкупить стражу? Раньше, когда ему было лет четырнадцать, пусть даже пятнадцать, он так и попытался бы сделать. Но сейчас Эрве уже прекрасно понимал, что предложи он тюремщикам эти деньги за свой побег, то балеры, конечно, перекочуют в их карманы, а он так и останется в своей камере.
Пожалуй, с тем же эффектом можно предложить деньги за то, чтобы ему помогли быстрее умереть, а не мучиться сутки или даже больше на колу. Деньги возьмут, пообещают быструю смерть, но обещание не выполнят. И предупреждение, что он, не увидев выполнения обещания, начнет кричать о взятых у него деньгах, тоже окажется пустым звуком. Уже через час пребывания на колу ничего внятного он не сможет сказать, из горла будут вылезать одни лишь хрипы.
Остаются только плети. Вот здесь припрятанные им деньги уже смогут ему помочь. Бить можно по-разному. Со всей силы, да еще с оттяжкой, а можно ударить и полегче. И число самих ударов тоже приуменьшить. А обманут – у него будет время выкрикнуть о взятых у него деньгах. Тогда тюремщикам придется доставать их из своих кошельков, пополнив казну эрграсса.
Значит, предложить деньги за ослабление наказания? Но тут в голову Эрве пришла совсем уж безумная мысль. Если бы не ослабление боли, то, вероятно, он, измученный
Хорошо, что его не приковали к стене, иначе не смог бы доползти (действительно ослаб, снимая боль после клеймения) до дверей камеры и не достучался до тюремщика.
– Что стучишь? На «козла» хочешь?
– Господин стражник, позовите вашего начальника. Равира, кажется. У меня есть для него важное сообщение.
– Еще чего, будет начальник со всяким отребьем якшаться. А вот с «козлом» могу познакомить.
– С отребьем? Несколько часов назад со мной говорил господин эрграсс. С отребьем он не стал бы разговаривать. Зови начальника!
Тюремщик стоял, тупо уставившись на Эрве. Задача, которую надо было решить, для его мозгов, видимо, оказалась слишком сложной. Ведь как было просто. Какой-то мелкий воришка, пойманный и клейменный уже в третий раз, требует вызвать господина Равира. Да что с ним говорить, посадить на «козла» и хорошенько отхлестать. Но упоминание самого господина эрграсса… Взгляд тюремщика переместился с грязной и разорванной рубашки малолетнего воришки на его штаны. А те-то явно не для голытьбы. Пусть сейчас и грязные. Но не рванина же! И материал, кажется, не из дешевых. И основательно запачканные кожаные сапожки тоже стоили денег. Как же он раньше этого не заметил?
За начальником он ходил долго. Эрве даже хотел вновь стучать в дверь, но наконец на пороге появился и сам Равир.
– Ну, опарыш, что надо? Учти, если позвал впустую, сам лично тобой займусь.
– Господин Равир, я бы не осмелился попусту вас беспокоить. Пусть ваш человек отойдет подальше, дело не для чужих ушей.
– Выйди, - коротко приказ начальник тюрьмы.
– Сто пятнадцать балеров, господин Равир. Это столько я украл у грантессы Фелиси. Даже сто шестнадцать, но один успел потратить, прежде чем меня схватили. А остальные я спрятал.
– Где?
– Неподалеку от города. С такими деньгами глупо ходить маленькому мальчику. У меня такое уже было, когда отобрали деньги и золотые побрякушки, что я стащил у грасса Бартоме. За это мне дали первую ворону.
– Деньги где?
– Они будут ваши, если пообещаете, что не буду долго мучиться. Вы же можете это сделать. А для меня орать и хрипеть на полдня меньше много значит.
– Вот как? А если сейчас велю плетей дать? Сам про тайник с деньгами расскажешь.
– А потом перед казнью я все расскажу. Что мне терять-то?
Равир набычился, отступать перед каким-то малолеткой он не привык, но целых сто пятнадцать балеров. Богатство! И, в отличие от своих подчиненных, Равир, видимо, был посмышленей. Взять деньги, пообещать быструю смерть и не выполнить обещание. Мальцу уже не успеть сказать про деньги. Сидя на колу, быстро теряешь голос.
– Хорошо, говори, где тайник.
Эрве трижды описывал путь до лесного тайника, но приметы были такими невзрачными, что Равир взбеленился от злобы. Да как же найти этот тайник-то!