Чужое лицо
Шрифт:
На другом блюде красовался пирог с заварным кремом.
— Вот, — удовлетворенно произнесла хозяйка, водружая еду на стол. Особенно обрадовали Монка нож, вилка и стакан сидра. — Поешьте как следует, и вам сразу станет легче.
— Благодарю вас, миссис Уорли! — Его признательность была чистосердечной. Он давно уже не ел ничего по-настоящему вкусного.
— Это мой христианский долг, мистер Монк, — ответила она, слегка качнув головой. — Кроме того, вы всегда исправно платили за квартиру. А теперь поешьте и ложитесь отдыхать. Это лучшее, что вы сейчас
— А куда мне потом деть… — Он взглянул на поднос.
— Выставьте за дверь, как обычно! — Она чуть приподняла брови. Затем посмотрела на Монка пристальней и вздохнула. — А если почувствуете себя ночью плохо, позовите — и я приду приглядеть за вами.
— Не надо, я не настолько слаб.
Она фыркнула, смерила его недоверчивым взглядом и вышла, звучно прикрыв за собой дверь. И тут только Монк понял, насколько он сейчас был невежлив. Хозяйка выразила готовность пожертвовать ради него своим ночным отдыхом, а он просто от нее отмахнулся. Впрочем, кажется, она не была удивлена или обижена его поведением. Неужели он всегда отличался такой бесцеремонностью? За квартиру платил аккуратно — это она сказала сама. Стало быть, у них сложились вполне нормальные отношения: жилец, не влезающий в долги, и хозяйка, заботящаяся о нем из христианского сострадания. И только?
Не слишком-то привлекательная картина.
Он принялся за еду. Пища была простой, но отлично приготовленной. Щедрые порции также говорили в пользу миссис Уорли. В голове промелькнула тревожная мысль: сколько же ему придется платить за все эти удобства? Нет, надо как можно скорее восстановить силы. Чем раньше он вернется на службу, тем лучше. После намеков хозяйки и своей ответной бестактности просить ее о кредите, по всей видимости, невозможно. Остается надеяться, что он не сильно задолжал, пока лежал в больнице!
Расправившись с едой, Монк выставил поднос за дверь и, вернувшись в комнату, опустился в кресло. Он собирался осмотреть ящички бюро, но в кресле было так мягко и удобно, что Монка быстро сморил сон.
Проснулся он от холода и боли в боку. Встал, зажег газовые рожки. Тело по-прежнему ломило от усталости, и самым разумным сейчас было бы перебраться в постель и снова уснуть. Однако Монку было необходимо изучить свои личные документы.
Он зажег лампу над бюро. Обтянутая кожей доска с чернильницей и дюжина выдвижных ящичков.
Монк начал с верхнего левого. Должно быть, методичность давно вошла у него в привычку. Здесь лежали деловые бумаги, несколько газетных вырезок со статьями о зверских преступлениях и блестящей работе полиции, три железнодорожных расписания и счета от портного.
От портного. Так вот на что он в основном тратил деньги! Надо будет взглянуть на гардероб — поинтересоваться собственными вкусами. Судя по счетам, костюмы он заказывал роскошные. Полицейский, желающий выглядеть джентльменом! Монк внезапно засмеялся: крысолов с претензиями — надо же! Довольно забавная фигура. Мысль была неприятна, и он ее отбросил.
В других ящиках лежали конверты, писчая бумага, и все отличного качества.
Письмо начиналось с простого обращения «Дорогой Вильям», содержало домашние новости и заканчивалось словами: «Твоя любящая сестра Бет».
Монк отложил листок. Круглые буквы стояли перед глазами, он чувствовал радость, облегчение и, возможно, легкое разочарование. У него была сестра. Он снова схватил письмо и, чуть не порвав его от нетерпения, перечитал. Оно было незатейливым и добрым, в каждой строке сквозило беспокойство о близком человеке.
Однако в послании не было ни намека на то, что сам Монк хоть изредка отвечал сестре. Неужели он не отправил ей ни единой весточки? Значит, и с этой женщиной он обращался с надменным равнодушием?
Что же он за человек? Должна существовать причина, объяснявшая его замкнутость и холодность. Но как найти себе оправдание, если не помнишь своего прошлого? Монк чувствовал себя подсудимым, у которого нет адвоката. Он взял конверт, но почему-то долго не мог заставить себя взглянуть на обратный адрес. Наконец решился. К его удивлению, письмо было отправлено из графства Нортумберленд. Он несколько раз повторил это название вслух. Звучало знакомо — но не более того. Монк подошел к книжному шкафу и отыскал Нортумберленд в атласе. Оказалось, что его сестра живет на самом побережье, в маленькой рыбацкой деревушке.
Интересно, как Бет там оказалась? Вышла замуж и уехала к морю? Фамилия на конверте — Баннермен. Или сам Монк родился в Нортумберленде, а потом уже перебрался в Лондон? Он снова засмеялся. Тогда понятна причина его тщеславия. Амбициозный сын рыбака из захолустья.
Когда он покинул родные места? И тут Монк осознал, что даже не знает, сколько ему лет. Он ведь еще ни разу не смотрел на себя в зеркало. Почему? Боялся? Какая разница, как выглядит мужчина! Тем не менее Монк почувствовал легкую дрожь.
Он сглотнул и поднял с бюро масляную лампу. Затем прошел в спальню и поставил лампу на туалетный столик. Где-то здесь должно быть зеркало, достаточно большое, чтобы перед ним можно было бриться.
Зеркало было укреплено на шарнире — вот почему Монк не заметил его сразу же рядом с оправленным в серебро гребнем. Из зеркала на него смотрело смуглое лицо, на котором выделялись нос с небольшой горбинкой и широкий рот. Верхняя губа заметно тоньше нижней. Чуть ниже рта — старый шрам. Серые глаза мерцают в свете лампы. Лицо сильного и неуживчивого человека. Что же касается возраста… Где-то между тридцатью пятью и сорока пятью годами.