Чужое сердце (Шарада) (др. перевод)
Шрифт:
Кисмет выделялась из сидевших на крыльце женщин как алмаз в кучке пепла. Черные, густые кудрявые волосы. Темные глаза, соблазнительные выпуклости, которые она, перехватив талию черным кожаным ремнем с серебряными заклепками, гордо демонстрировала, щеголяя в джинсах в обтяжку. Сегодня на ней был топик с таким низким вырезом, что была видна татуировка в виде полумесяца, сделанная над самым сердцем.
Спарки с удовольствием отметил, что выше локтя у нее надет бронзовый браслет, который он несколько недель назад привез ей из Мексики. В каждом ухе болталось по нескольку сережек, в основном в виде
Поймав на себе его взгляд, Кисмет с вызовом тряхнула головой. Ее губы были соблазнительно приоткрыты. Одна из женщин что-то сказала, и она рассмеялась, однако взгляд ее был по-прежнему устремлен в его сторону.
– Смотрю, ты по ней сохнешь, чувак, – со вздохом заметил Пити.
Его слова задели Спарки, но он не подал вида. Этот интеллектуальный ноль не стоил того, чтобы с ним спорить. К тому же Спарки сам не был уверен, что чувствует по отношению к Кисмет. Сомнению не подлежало лишь то, что другие женщины не вызывали в нем никакого, даже отдаленно похожего чувства.
Он не любил распространяться о своем прошлом и раскрывать свое настоящее имя. Другие байкеры их банды наверняка бы искренне удивились, скажи он им, что имеет ученую степень в области литературы, полученную в одном из самых престижных университетов страны. В этой среде ум и знания, полученные из книг, ценились невысоко. Вернее, никак не ценились. Так что чем меньше они о нем знают, тем лучше.
Похоже, что и Кисмет в равной степени предпочитает помалкивать о своей прежней жизни, до того как она связалась с Циклопом. По крайней мере, тему своего прошлого она упорно обходила стороной. Он же со своей стороны ее не расспрашивал. Родственные души, они тотчас узнали друг в друге бродягу, причем оба стали такими не от хорошей жизни. Оба пустились в бега в надежде на лучшее.
Наверно, сами того не зная, они искали друг друга. И вот теперь, похоже, поиски завершились. Ему нравился этот метафизический сценарий, и он часто размышлял о нем в минуты безделья.
Когда он впервые увидел ее, она ходила с синяком под глазом и разбитой губой.
– Какого хрена уставился? – огрызнулась она, поймав на себе его взгляд.
– Просто задумался, кто это тебя так.
– Какое тебе до этого дело?
– Такое, что, может, стоит вправить ему мозги. Чтобы больше не распускал руки.
– Кто вправит? Ты, что ли? – окинув его взглядом с головы до ног, она презрительно фыркнула.
– Я сильнее, чем ты думаешь.
– Точно, а я, на фиг, царица Савская. В любом случае я сама о себе позабочусь.
Как оказалось, не смогла. Через несколько дней все лицо и верхняя часть тела снова были в синяках. К этому времени он узнал, что она принадлежит Циклопу, которого так звали за его единственный глаз. Второй был стеклянный.
Впрочем, физический недостаток ничуть не умалял его брутальности. Здоровый глаз смотрел на мир столь же холодно и безжизненно, как и стеклянный. Когда Циклоп смотрел на кого-то, кто не нравился ему, зловещий блеск единственного глаза компенсировал собой безжизненную стекляшку, которая, кстати, сидела довольно криво.
За глаза Циклопа называли «полукровок». Помимо англосаксонской крови в его жилах текла не то мексиканская, не то индейская. Какая точно, никто толком не знал. Похоже, не знал этого и сам
Он был смугл, поджар и мускулист. Его любимым оружием был нож. Если бы не Кисмет, Спарки ни за что бы не стал с ним связываться.
К сожалению, судьба распорядилась иначе. Он с первого взгляда влюбился в Кисмет. В ее женственное тело, в томные, темные глаза, в непокорные волосы. На каком-то глубинном уровне причиной тому были ранимость и страх, которые он разглядел в ее дерзких глазах и надменной позе. Удивительным образом, ее тоже потянуло к нему.
Он не сделал ни единого шага ей навстречу, ни разу не озвучил приглашение сесть на его байк. Тем не менее она уловила его немые сигналы. Однажды утром, когда они разбивались на пары и седлали железных коней, она уселась на сиденье позади него и крепко обхватила голыми руками за талию.
В следующий момент все испуганно примолкли. Это к своему байку направился Цик. Он огляделся по сторонам, ища ее взглядом. Заметив ее за спиной Спарки, он зловеще сощурил свой единственный глаз. Ощерив в зверином оскале зубы, он нажал на педаль газа и с ревом унесся прочь.
В тот вечер Кисмет пришла к нему сама. Помня о недавних побоях, полученных ею от Циклопа, он намеревался одарить ее нежностью и лаской. Каково же было его удивление, когда она оказалась настоящей тигрицей – она впивалась в него ногтями и зубами, а ее ненасытный сексуальный аппетит, похоже, не имел границ. Впрочем, это было скорее ее достоинство, нежели недостаток.
Так они стали любовниками и в глазах остальных – парой. Увы, те, кто пришел в банду раньше его, знали Цика как свои пять пальцев. Они не раз становились свидетелями его мести как реальному, так и воображаемому обидчику. Неудивительно, что все до одного опасались, что вожак банды затаил злость, и рано или поздно та прорвется наружу. Еще никто не посмел отобрать у Цика то, что принадлежало ему по праву, и остаться безнаказанным.
Предостережение Пити было излишним. Спарки и сам относился к Цику с оглядкой. Более того, его нарочитое безразличие к Кисмет было, возможно, лишь позой, попыткой спасти лицо в глазах других членов банды. Спарки отнюдь не заблуждался по поводу демонстративного пофигизма Цика, постоянно ожидая удара исподтишка.
Неудивительно, что волоски на затылке встали дыбом, когда на крыльцо бара, пошатываясь, вышел Цик. Схватившись за косяк двери, чтобы не упасть, он другой поднес ко рту бутылку водки. Даже с того места, где он стоял, Спарки в неверном свете сумерек заметил, как его единственный глаз отыскал среди женщин Кисмет.
Пошатываясь, Цик спустился с крыльца и протянул руку, чтобы потрепать ее по шее. Она оттолкнула его руку. Тогда Цик нагнулся и что-то прошептал ей на ухо. Кисмет никогда не лезла за словом в карман. Вот и сейчас она сказала ему что-то такое, отчего остальные женщины рассмеялись.
Цику было не смешно. Он отшвырнул бутылку и молниеносным движением выхватил нож из висевших на ремне ножен. Женщины бросились врассыпную. Кисмет осталась стоять на месте даже тогда, когда острие застыло в считаных миллиметрах от ее лица. Она даже не пошелохнулась. Отпрянула она лишь тогда, когда он сделал им резкое круговое движение. После чего рассмеялся ее испугу.