Чужое сердце
Шрифт:
– И что это меняет? – спросила Ивонна, по обыкновению элегантная, в темном брючном костюме и белой блузке, свежая, словно и не провела весь день на работе, общаясь с больными детьми.
– А то, что пятьдесят один процент акций этого ЗАО принадлежит все той же Инне Сориной, безработной, двадцати семи лет от роду, – ответил Лицкявичус.
– Безработной? – переспросил Кобзев. – Она сначала являлась спонсором клиники, а потом выкупила контрольный пакет?
– Может, она – вторая Перис Хилтон? – хмыкнула я.
– Нет, – покачал головой Лицкявичус. – Она – не Перис, она –
– ...В простонародье известного под кличкой Боб! – весело закончил Карпухин. До этой поры он молчал, лузгая из пакета семечки, принесенные с собой.
– Нам не приходило в голову вплотную перешерстить родичей спонсоров и акционеров, потому что, опять же, мы понятия не имели, что хотим обнаружить. Теперь же, взявшись за дело повторно, но с гораздо большим энтузиазмом, мои ребята получили эту интереснейшую информацию!
– Вы хотите сказать, – пробормотала я, – что этот... Боб является настоящим владельцем «Шага»?
– В сущности, так оно и есть! Чуть больше года назад у Немова возникли неприятности. Одна из клиенток подала на него в суд и затребовала огромную сумму. У нее оказался отличный адвокат и, хотя обычно моральный вред в наших судах если и удовлетворяется, то в очень небольшом объеме, в тот раз она здорово потрепала Немова. Кроме того, дама угрожала придать истории широкий общественный резонанс, а это совсем не входило в планы нашего доктора. Вот в тот-то самый момент Боб вышел из тени и уладил дело. Как – известно только ему и господу богу. Теперь он контролирует всю деятельность клиники Немова. Это, сами понимаете, неизвестно широкой публике – Боб не тот человек, который хотел бы лишний раз светить свое имя.
– Похоже, значит, мы нашли того, кто может держать Немова в кулаке? – сказал Павел. – А этот Боб, он что – важная шишка?
– Ты даже не представляешь, насколько! – закивал майор. – Вор в законе, признанный в городе авторитет. Последний раз ходил на зону пятнадцать лет назад, десять лет как откинулся и с тех пор живет как добропорядочный гражданин, даже благотворительностью занимается, больным детям помогает, представляете?
– Ну, деньги не пахнут, – усмехнулся Лицкявичус. – Хочет мужик себе на том свете теплое местечко подготовить, хоть часть грехов замолить!
– Только это он с виду такой респектабельный, – продолжал Карпухин. – А на самом деле бизнес свой грязный не бросил, занимается помаленьку и оружием, и проститутками, да только свои руки он не марает, у него для этого есть другие ребята, «слуги». Парни из УБОПА давно пытаются зацапать Боба хоть на чем-нибудь, но он всегда выходит сухим из воды. Если удается поймать кого-то из его ребятишек, они либо молчат, храня ему собачью верность, либо их обнаруживают мертвыми в КПЗ при отсутствии улик и свидетелей.
– Да, умеет мужик вести дела! – хмыкнул Лицкявичус. – И ты думаешь, что если УБОП не сумел к нему подобраться, то сможем мы?
– У нас, в отличие от УБОПа, есть одно слабое звено.
– Немов! – воскликнула я. – Он же не бандит, в конце концов!
– Правильно, – ответил майор. – Я уже предпринял кое-какие шаги, чтобы заставить нашего «доброго
– Но вы же не можете своими силами перекрыть для него все пути к отступлению! – воскликнула Ивонна.
– А я вообще уже отзываю своих ребят, – беспечно ответил Карпухин. – У них, в конце концов, есть семьи, хочется провести время с женами и детьми, а тут приходится болтаться у какой-то клиники, причем совершенно бесплатно!
– Ты отзываешь своих? – встревожился Лицкявичус.
– Теперь о Немове позаботится Боб, – пояснил майор. – Если наш доктор не дурак, а он показал, что это отнюдь не так, то он придет к нам раньше, чем до него дотянется жирная лапа Боба! Мои парни сделали свое дело, и я не могу подвергать их неоправданному риску по защите Немова от Боба.
Мы все с этим согласились.
– Теперь по поводу того, что мы получили благодаря покойной Татьяне Шанькиной, – сказал Лицкявичус, беря в руки папку, идентичную той, что вчера передала мне Вика. – Вы все имели возможность изучить материалы, содержащиеся здесь, и я хотел бы услышать ваши соображения.
– Ну, – подал голос Павел, – похоже, все именно так, как мы и подозревали: женщин оплодотворяли чужеродным генетическим материалом.
– Да, только вот мы, к несчастью, не представляем, кто эти люди, – заметила Ивонна. – Если бы Шанькина не погибла, она могла бы дать пояснения по этому поводу, но так – можно лишь строить предположения!
– А предположения, как нам известно, судом не принимаются, – подвел черту майор.
– А вы что скажете, Леонид? – спросил Лицкявичус у патологоанатома, до сих пор хранившего молчание. Это было в порядке вещей: Кадреску обычно говорил мало и чувствовал себя как рыба в воде лишь в окружении своих неразговорчивых, заформалиненных «клиентов». – Вы делали анализы всем пострадавшим, и у вас больше всего информации в отношении ДНК, групп крови и так далее.
– Да, кое-что могу сказать, – словно бы неохотно кивнул Леонид. – Все матери, чьи дети, как выяснилось, биологически не имеют к ним никакого отношения, обладают редкими группами крови. Так как мы столкнулись с проблемой трансплантации, можно сказать, что этот факт существенно повысил бы риск отторжения пересаживаемого органа, если бы им случилось стать реципиентами в силу определенных диагнозов.
– Но они же были не реципиентами, а донорами! – вмешалась я.
– Я еще не закончил, – поморщился Кадреску. – Теперь – в отношении ЭКО и непонятных таблиц, найденных в ящике Шанькиной. Проанализировав группы крови зашифрованных «доноров», я пришел к интересному выводу: по крайней мере, один из них обладает той же группой крови, что и один из десятка пострадавших детей. Я сопоставил все данные по группам крови и готов с определенной долей уверенности предположить, что, если бы у меня имелись на руках ДНК «доноров», а не только бумажные данные, именно они оказались бы биологическими родителями наших мальчиков и девочек. Беда в том, что мы понятия не имеем, кто они, эти «доноры»!