Чужое сердце
Шрифт:
Насчитывались десятки случаев. Ребенок с изуродованной стопой утонул, и его сердце отдали младенцу, который тоже начал хромать на левую ногу. Рэппер, заигравший классику, а после узнавший, что его донор умер с футляром для скрипки в руках. Фермер-скотовод, получивший сердце шестнадцатилетнего вегетарианца и с тех пор не выносивший вкуса мяса.
Был еще двадцатилетний парень, сочинявший музыку на досуге. Спустя год после его смерти родители нашли диск с песней, в которой он пел, как девушка по имени Энди разбила ему сердце. Двадцатилетнюю девушку, которой пересадили его сердце, звали Андреа. Когда родители парня поставили ей эту песню,
Подобные истории в большинстве своем были вполне безобидными: странное совпадение, забавный поворот событий. Кроме одной: маленькому мальчику пересадили сердце другого мальчика, убитого. Ему начали сниться кошмары, в которых являлся убийца донора. Он видел все, вплоть до его одежды. Видел, как он похитил мальчика и где спрятал орудие убийства. Благодаря его показаниям полиция поймала преступника.
Если Клэр пересадят сердце Шэя Борна, в ней поселятся мысли об убийстве – но это еще полбеды. Убивало меня другое: вдруг, приняв это сердце, она вынуждена будет пережить убийство сестры и отца.
Тогда уж лучше остаться вовсе без сердца.
Мэгги
Сегодня я решила делать все правильно. Было воскресенье, на работу идти было не нужно, и первым делом я раскопала видеокурс «Зарядка за одну минуту» (только не думайте, что это такая выдумка для лентяев: добавлять минуты можно по своему усмотрению, и никто не возразит, если изнурительной восьмиминутной разминке я предпочту щадящий вариант на четыре минуты). Вместо легких «Упражнений для предплечья» я выбрала в меню «Акцент на животе». Я отложила весь годящийся на утилизацию мусор, почистила зубы нитью и побрила ноги. Спустившись, почистила Оливеру клетку и выпустила его побегать по гостиной, пока сама готовила завтрак – яичницу из одних белков.
С ростками пшеницы.
Ну что ж. Я продержалась сорок семь минут, прежде чем открыла коробку с шоколадным печеньем, спрятанную в коробку с джинсами. В джинсы эти я бы не влезла ни за что в жизни, что, конечно, пробудило во мне муки совести. Их я и заела печеньем.
В дверь позвонили, когда я, угостив Оливера, взяла третье печенье.
Едва увидев на госте ярко-розовую футболку с жирной надписью «Радость за Христа», я поняла, что это – мое наказание за нехватку силы воли.
– Если не уйдете через десять секунд, я звоню в девять-один-один, – предупредила я.
Он ухмыльнулся, обнажив ряд фальшивых зубов.
– Я не чужой человек, – сказал он. – Я ваш друг, с которым вы еще не знакомы.
Я устало закатила глаза.
– Давайте без лишних слов: вы даете мне свои брошюры, я отказываюсь разговаривать с вами, после чего закрываю дверь и выбрасываю брошюры в мусорное ведро.
Он протянул мне руку.
– Меня зовут Том.
– Вам пора, – поправила его я.
– Я тоже был несчастен. Утром я уходил на работу, а вечером возвращался в пустой дом и съедал полбанки супа, не понимая, зачем я послан на землю. Я думал, что я один на всем белом свете…
– Ну да. А потом вы стали делиться супом с Иисусом, – закончила за него я. – Послушайте, я атеистка.
– Никогда не поздно обрести веру.
– На самом деле вы хотите сказать, что никогда не поздно обрести вашу веру, – ответила я, хватая мчащегося к двери Оливера. – Знаете, во что я верю? Я верю, что
Том лишился дара речи. Наверное, в такие жаркие споры он не вступал уже много месяцев. Обычно люди просто захлопывали двери у него перед носом. Зазвонил телефон.
Он неловко всучил мне брошюры и как ужаленный засеменил прочь. Закрыв дверь, я взглянула на обложку.
– Если в религии и есть какая-то математика, – пробормотала я, – то только деление.
Я швырнула брошюру на газетную подстилку в клетке Оливера и подбежала к телефону, который уже готовился перейти в режим автоответчика.
– Алло?
Голос был незнакомый, говорил человек неуверенно.
– Здравствуйте, можно Мэгги Блум?
– Это я.
Я уже заготовила остроумную фразу, чтобы отшить навязчивую бабенку, предлагающую свой паршивый товар воскресным утром. Но, как оказалось, она ничем не торговала. Она работала медсестрой в больнице Конкорда и звонила мне, потому что Шэй Борн указал мои данные в графе «Связаться в экстренном случае». И экстренный случай не заставил себя долго ждать.
Люсиус
Не поверите, но когда офицер Смит ожил, все стало только хуже.
Остальные надзиратели должны были отчитаться перед начальником тюрьмы по поводу нападения. Нас изолировали, а на следующий день перевели на наш ярус еще несколько офицеров. Те патрулировали спортплощадку и душевую, меняясь через каждый час, и первым попался Поджи.
После происшествия я еще не мылся, хотя нам с Шэем выдали свежие робы. На нас была кровь Смита, и, ополоснувшись в тюремной раковине, я вовсе не почувствовал себя чище. Пока мы ждали своей очереди идти в душ, Альма пришла взять у нас обоих кровь на анализы. Врачи проверяли всех, кто контактировал с кровью заключенных, а поскольку в их число попал офицер Смит, его кровь тоже вызывала определенные сомнения. Шэя, закованного в наручники, кандалы и цепь на поясе, отвели в кабинет, где его уже ждала Альма.
И посреди всей этой суеты Поджи поскользнулся в душе. Растянувшись на полу, он голосил, как у него болит спина. Двое офицеров приковали его к специальной доске и в таком виде донесли до каталки, на которой его уже можно было везти в лазарет. Но эти офицеры не привыкли работать на ярусе I и привыкли следовать за нами, а не указывать путь самостоятельно. Потому они не поняли, что Шэя возвращали на ярус в тот самый момент, когда увозили Поджи.
В тюрьме трагедии происходят за долю секунды. Именно столько времени понадобилось Поджи, чтобы воспользоваться припрятанным ключом и, расстегнув наручники, спрыгнуть с доски, взять ее в руки и огреть Шэя по голове. Сила удара впечатала беднягу лицом в кирпичную стену.