Чужое тело, или Паззл президента

Юрьев Зиновий Юрьевич

— Слушай, Свистун, я вот смотрю на твой животик и думаю: а жилетка у тебя есть?

— Пока нет, не скопил еще на жилетку.

— Копи, сынок, копи. А когда купишь себе тройку с жилеткой, я подарю тебе золотые карманные часы с золотой же цепочкой. И будешь ты солидным господином с респектабельным брюшком под выпущенной золотой цепочкой и, может быть, возродишь прекрасную моду ношения карманных часов в жилетном кармашке. А теперь к делу, анфан де ля патри…

— Это что, дети родины? — подозрительно спросил Исидор Исидорович.

— Точно не знаю, вроде бы. Вы, ребятки, знаете, что такое полиграф?

— Детектор лжи?

— Он

самый. Президент издал приказ: всем нам пройти испытание на полиграфе.

— На предмет, не продались ли мы конкурентам? — спросил Свистунов.

— Приблизительно, — кивнул Яша.

— И в чем проблема?

— В том, что один из вас должен возмутиться нарушением его гражданских прав или просто обидеться на недоверие и отказаться от испытания на полиграфе… Свистун, у тебя есть гражданские права?

— Черт их знает, не помню, сейчас посмотрю в бумажнике.

— Ты читал когда-нибудь Ле Карре?

— Не-а. А кто это? Или что?

— А Форсайта или там де Милля? На худой конец, Акунина? О Пелевине и не спрашиваю.

— Не-а…

— А ты вообще что-нибудь читаешь?

— Не-а.

— Молодец, невежество полезно для здоровья, это по тебе видно. А теперь шутки в сторону и слушайте внимательно. Вы прекрасно понимаете, какие бабки может принести владельцу патента наш флэш-компьютер. Это сотни миллионов долларов, а то и больше. Петр Григорьевич, а теперь и новый президент компании прекрасно знают о попытках заполучить наше изобретение.

— Со стороны кого? — спросил Исидор Исидорович.

— Я сам всех деталей не знаю. Если персонифицировать угрозу — это наш Юрий Степанович.

— Вот уж не думал, — покачал головой Свистунов.

— И правильно делал, потому что он лишь представлял интересы крупного акционера Фэн Юйсяна…

— Китаец?

— Сразу и не скажешь. Он канадец, живет в Ванкувере, где у него инвестиционная компания, а родом он из Гонконга. Чьи еще интересы там вплетены — я не знаю. Равным образом я, естественно, не владею всей той информацией, которой владеет Петр Григорьевич и теперь вот новый президент. Знаю лишь, что они не хотят сидеть сложа руки и ждать, пока оппозиция нанесет удар. Поэтому-то и возник план под кодовым названием «полиграф».

— Значит, проверки на полиграфе не будет? — облегченно спросил Исидор Исидорович.

— Вот видишь, уже чувствуется, что у тебя совесть нечиста.

— Прошу оформить явку с повинной: вчера дважды поминал имя господне всуе и возжелал жену ближнего своего.

— Прочтешь три раза Отче Наш. И больше не греши, сын мой. Но давайте серьезно. Полиграф привезут, чтобы всё выглядело самым правдоподобным образом. И когда станет известно, что кто-то из нас отказался пройти испытания и что начальство решает, что делать с этим человеком, оппозиция, скорее всего, попытается войти с ним в контакт. Ну а что Евгений Викторович намеревается делать дальше — это уже детали плана, которого я просто не знаю. Если вы не возражаете, давайте решать, кто из нас станет живцом для господина Фэна.

— Давайте я, — кивнул Свистунов. — Может, сброшу пару-тройку килограммов от волнения, а то никак не похудею. Да и потом талант во мне обнаружился, — он обезоруживающе развел руками, — драматический. На Гамлета еще не замахиваюсь, но эту-то роль сыграю. Как тогда в кабинете у Евгения Викторовича.

— Ну и отлично. Родина тебя не забудет.

— На родину особых надежд у меня нет, а вот если бы

ты, Вундеркинд, принес еще бутылочку пива, я бы понял, что ты меня ценишь и уважаешь.

— Ценю. Уважаю. Несу.

11

Утром Галя тихонечко, чтобы ненароком не разбудить мужа, подошла к двери его спальни. Слава богу, всё было тихо. Кажется, спит. Она облегченно вздохнула и подумала: «Я как маленькая, всё мне кажется, что если чего-то очень захотеть, да еще крепко зажмуриться, то всё выйдет так, как нужно». А так нужно было ей, чтобы судьба не отнимала у нее то, что подарила ей после стольких лет поисков и унижений, когда она судорожно пыталась найти себе немножко счастья. Господи, ну для чего Петенька говорил ей о цене квартиры и о том, что она станет состоятельной вдовой. Не нужна ей никакая квартира и никакие деньги не нужны. Пусть больной, но только чтобы можно было обнять Петюшу и сказать: мой, только мой, и больше ничего на свете и не нужно. Вылечит, выходит, вынянчит. Да, страшная болезнь, но есть же случаи, когда живут с ней долгие годы, а то и просто выздоравливают…

Она никак не могла найти себе места и опять подошла к двери, будто кто-то подталкивал ее в спину. Всё тихо. Может, все-таки приоткрыть осторожненько дверь, посмотреть, нужно ли ему что-нибудь. Она открыла дверь и почувствовала, как сердце ее останавливается от смертельного ужаса — так страшно свисала Петина рука с края кровати, не висят так руки у живых. И стоял в комнате тонкий, но уже ощутимый запах смерти. Она сделала усилие и подбежала к кровати.

— Петенька, — прошептала она, — Петенька, ты спишь? — Зачем? Ведь знала уже, чувствовала, что нет его, что ушел Петя, бросив свое только что найденное солнышко. И закричала страшно, завыла, как кричали и выли тысячи ее предков: — Пе-е-тя!

Ноги ее подкосились, и она рухнула на колени, схватив в руки его уже холодную руку и прижавшись к ней лбом. — Пе-е-тенька, проснись, умоляю тебя!

Не проснется, не посмотрит на нее с улыбкой, не скажет «солнышко»… Что делать, кому звонить, кого звать? Да и кто поможет… Никто.

Через несколько минут она собрала силы и набрала номер мобильного телефона Евгения Викторовича.

— Слушаю, — послышался знакомый голос, который столько раз заставлял ее сердце биться быстрее.

— Это Галя. Петр Григорьевич умер. — Сказала и замолчала, потому что и горло сжала судорога, и потому что сказать больше было нечего.

Молчал и Евгений Викторович. Да и что спрашивать, подумал он, как умер? Как все умирают, когда появляется Великий Уравнитель. Будь то могущественный император или последний нищий, у него хватает места для всех.

— Сейчас приеду, Галина Дмитриевна, — сказал он наконец. Понял инстинктивно, что сейчас была она не Галя для него, а Галина Дмитриевна.

Вот и нет больше оригинала, остался только он, копия. И он внезапно понял, как нелегко будет копии стать оригиналом. Ведь был он, в сущности, тем, что в мире художников называют фальшак. И знает об этом только он один. И Костя, конечно. И большой вопрос, сумеет ли он вынести такую ношу. Ведь даже Гале ничего нельзя будет сказать. Нельзя сказать, что не потеряла она мужа, что он через несколько минут будет стоять перед ней. Муж и любовник в одном лице. Этого он ей никогда не скажет, потому что в это поверить нельзя, потому что это совершенно невозможно и к тому же может убить ее. Сам еле удержался на краю безумия…