Чужое тело
Шрифт:
– Да до дома темно идти...
– Хмыкнул я. Лампа оказалась чуть более сложной конструкции, чем мне думалось до того. Это ж не масленка, которую в школе делали. Берешь масло, наливаешь в плошку, туда фитиль, поджигаешь, и готов огонек. У нас один парень в классе так баловался, юный химик.
– Где купил?
– Да на развале арбатском... В подарок...
– Ничего себе подарок... Сколько?
– Двадцатка зеленью.
– Серьезно ты.
– Покачал головой Серега.
– У Маши попросить-то не мог, а? У нас на даче штук пять таких осталось... Слушай, да ты никак краснеешь? Или освещение
– Серег, я...
– Да ладно тебе уже.
– Хмыкнул Серега и хлопнул меня по плечу.
– Смотри у меня, сестру обидишь, я тебе...
– Он показал кулак размером с половину моей головы.
– Не вздумай, как тут у вас, у московских, водится - девочке голову дурить!
– Серег, да ты что, я первому, кто её обидит...
– Во-во.
– Как-то не впопад сказал он.
– Лан, не хочу ничего говорить, ты парень не маленький! Давай, показывай, что там у нас.
Да ничего так серьезного и не было. Камеры показывали унылые заснеженные улицы, по которым иногда проезжали машины. Ворота склада закрыты, около караулки топчется на посту Михаил с резиновой дубинкой наперевес. Видна "Тойота" Валерий Алексеевича, стоит, снегом присыпана. Грузчики домой не ушли, скопились в комнате отдыха, с ними прораб смены.
– А чего ждем-то?
– Спросил я.
– Сейчас груз прийти должен, какие-то там контейнеры из Польши.
– Сказал Валерий Алексеевич.
– Надо его принять.
Я понял. По контракту, который заключен между нашей фирмой и владельцем склада, в принятии груза участвует и охранная фирма. Одна из печатей, которыми опечатывается контейнер - чтобы не вскрыли без ведома - она наша, то есть Валерий Алексеевича. Ещё одна печать, дежурная, хранится в караулке. Но она так, на всякий случай. Если надо что-то вскрыть или что-то открыть, то это "что-то" открывается, а потом опечатывается печатью охраны. А печать у Валерий Алексеевича личная, он ей удостоверят, что груз принят и взят под охрану. На такой сложноватой немного системе настоял наш генеральный в свое время.
Если уж подумать, так именно она самое минимальное из того, что предложить можно. Тут, на складе, про печати забыли ещё во времена СССР. А когда склад выкупили частные лица, то и тем более не вспомнили. Но это пока не появился Петр Сергеевич, который, как старый и опытный сотрудник, настоял на том, чтобы все всегда контролировалось, запиралось и опечатывалось. Тут до нас все двери были нараспашку открыты, заходи не хочу. Замки-то особо не спасают, потому что ключ к ним подобрать можно, да и просто украсть ключ - тоже.
А так, с печатью-то... Сразу будет видно, кто и когда вскрыл. Охрана, проходя по складу, в том числе проверяет целостность печатей на всех входах и выходах, при необходимости ставит свою и сообщает по команде, а уж там-то начальники наши решают, что да почему.
Прорабы смен грузчиков поначалу протестовали, но потом, когда простая печать помогла избежать сложных неприятностей, примолкли и сами с удовольствием носили небольшой такой цилиндрик с выбитыми на торце номерками и должностью. Как знак занимаемой должности использовали. Открыл контейнер, или переместил его с места на место, и печать поставил... Нравилось им это.
Где-то в час ночи около склада остановилась девяносто девятая. Самая такая "пацанская тачила", как её Костик называл. Неплохая машинка, смотрится красиво, а уж наклеек на неё и шеврончиков столько можно наделать...
В кармане куртки Валерий Алексеевича зазвонил мобильный.
– Вот же так.
– Тот потянулся к вешалке, вынул телефон.
– Да, да... Понятно. Выходим сейчас.
– Нажал на кнопку "отбой".
– Все, ребят... Пошли. Саш, ты за камерами следи, Мих, ты с ним, если что, идешь к нам, а остальные со мной.
Я отложил в сторону разобранную лампу, оставил её отмокать в спирте. Фитиль новый потом найду, да и сам сплету, веревок нету, что ли?
Когда мы вышли, здоровенные ворота уже открыли нараспашку и в склад въезжала здоровенная фура.
Беготни было на всю ночь. Пока впустили первую, пока осмотрели груз, пока грузчики сняли контейнеры с польским бельем и распихали по складу, уже час. А фуры все шли да шли.
Крепкие мальчики из девяносто девятой поздоровались с Валерий Алексеевичем уважительно. Их старший, плотный крепыш с перебитым носом, предложил закурить, получил прогнозируемый отказ ото всех... А попробуй в спортзале попрыгай, когда легкие в дыму! И начал дымить сам, глядя, как с фур снимают контейнеры и укладывают в штабеля.
Его ребята расселись на лавочке поодаль, водитель остался в машине. Серега как-то не очень заметно переместился поближе. Хотя что тут сделаешь? Куртка у бригадира не просто так топырится под мышкой, ствол там, скорее всего.
– Долго ехали?
– Спросил Валерий Алексеевич.
– Да, еба...
– Согласился бригадир.
– Как на границе в очередь встали, так и началось косяк за косяком. То затор с колхозниками, то мусорки борзые, то у пшеков что-то отлетело там... Хотели после поездки всем составов в баньку с бабочками попарится... Еба... На трассе попарились...
До утра просидели. Я-то выспаться думал, да куда уж там... Не получится. К утру как сонные мухи. Контейнеры ровными рядами стоят на стеллажах, грузчики вообще еле шевелятся, а охрана ещё держится. У меня ноги подрагивают, я по контейнерам лазил, проверял, не вскрыты ли.
– Ну, с богом, еба...
– Сказал бригадир, кому-то отзвонившись.
– Претензий нет, еба...
– И тебе не хворать!
– С преувеличенной улыбкой на лице отозвался Валерий Алексеевич.
Поспать, конечно, так и не получилось. Я просто опасался, что могу заснуть и проспать весь день тут, но глаза-то закрывались, не помогало и кофе с коньяком. Кое-как собрал керосинку обратно, сходил к грузчикам, попросил во что лампу упаковать, чтобы до дома донести.
Здоровенный квадратный бригадир, дядя Саша, как его тут все называли, остался один. Бригада его домой разошлась после трудовой ночи.
– Тут тебе не бумага нужна, а поролон.
– Определил он.
– На, держи! Это упаковочный, мягкий очень. Лампу оберни всю, в колбу тоже засунь... Она не горела, нет? Давно зажигали, вижу. И в коробку положи, а то в метро задавят...
– Спасибо, дядь Саш!
– Сказал я.
– Да не за что... Давай, студент! Что глаза-то такие красные? Снова не выспался перед сменой?