Чужой из психушки (фрагмент)
Шрифт:
На кухне зафырчал чайник. Конечно, после солененького всегда тянет на воду. Чай у меня был еще тот, соседкин. Выпьют и лимон доедят, гады, подумал я. Хотел выругаться, но вспомнил про заклеивание рта и не стал издавать звуки. Стал просто ждать. Должно же это кульминационное действо получить какое-нибудь развитие.
36. История господина Брикмана (Калининград - Красноярск, Этап)
"Судьба человека - это нрав его."
Аристотель
Камера. Она похожа на камеру для подследственных, но есть некоторые различия. Так, унитаз не слева, а справа. И другой коллектив. В камере для осужденных имеются:
1) Юрка Слепой. Он действительно
2) Адмирал Нельсон. Это инвалид, у него искалечено все тело, рука бездействует, пребывая постоянно скрюченной, нога волочится, глаз частично выбит и торчит из изуродованной глазницы наподобие маленького телескопа, за что ему и присвоена столь почетная кличка. Адмирал сидит за хулиганские действия. Они со Слепым закадычные друзья, третий срок тянут вместе на одной зоне.
3) Миша Бродяга. Здоровенный старик, в прошлом разведчик, удостоенный всех орденов Славы. Ему далеко за 60, но он еще крепок. По ночам занимается онанизмом, от чего весь ярус, внизу которого он спит, трясется, как во время шторма. Получил третий срок за драку в автобусе.
4) Верт Маэстро. Он же Адвокат, Мертвый Зверь, Хитрила. Верт - аферист международного класса. Имеет десять лет за угон теплохода-гостиницы "Ганса" вместе с отдыхающими иностранцами.
5) Григорий Бармалеенко, в народе - Гоша Бармалей. Семь лет строгого режима за попытку изнасилования должностного лица и квартирные кражи. Есть еще несколько мелких статей, но они поглощены основной, 117-й.
В камере еще несколько человек, но они не представляют для нас интереса: так, мелкая шушера, серятина с "детскими" сроками до двух лет.
Профессор в облике Гоши Бармалея ходит по камере. Он взволнован. Под левым глазом профессора обширный синяк - знак проникновенной беседы с надзирателем на тему клопов и вызывания начальства в ночное время.
Профессор жестикулирует, обращаясь к внимательной камерной аудитории.
– Вы только подумайте, коллеги! Произвол, фальсификация судопроизводства! Нет, я глубоко убежден, что произошла судебная ошибка. Судья оказалась недостаточно компетентной. Эта досадная накладка будет исправлена в кассационных инстанциях. Одно меня смущает - адвокат несколько инертен. Сможет ли он достаточно убедительно обосновать мои притязания на объективность.
Реакция камерных слушателей активна и разнообразна.
Слепой: - Во, заливает! Где только набрался?
Нельсон: - Все адвокаты - фраера. Им пока не сунешь, жалобы толком не напишут. Фраера, они фраера и есть.
Верт: - Коллега, я предвижу интересное общение, ваш ясный ум с шизоидными синдромами сулит достойное сотрудничество. А жалобу я вам сам напишу. За пару заварок. Только плиточный не беру, предпочитаю качественную "индюшку" со слоником на упаковке.
Миша Бродяга в разговоре по причине глухоты не участвует, но рукой машет, показывая, что судьба Гоши ему не безразлична.
А время идет себе, не обращая внимания на мелкие страсти маленьких людей в одном из отсеков шумного и бестолкового города Калининграда. Для одних оно движется быстро и интересно, для других - медленно и скучно. В камере его течение вообще спорадическое, оно функционирует импульсами: то замирая, то убыстряясь до безобразия.
Мгновенно протекает обед, со скоростью света кончается маленькая порция чифира, исчезают, как в черной дыре космоса, сигареты, а ночь тянется со скоростью хромой улитки, облепленной, вдобавок, шустрыми пассажирами
Вот пришел уже положенный ответ на кассационное послание, ответ, естественно, отрицательный, зато выдержанный в лучшем канцелярском духе социалистической законности. Вот уже и синяк поджил, напоминая о себе только небольшой, безболезненной припухлостью под глазом. Вот уже и Слепой с Нельсоном надоели друг другу до отрыжки и то и дело устраивают мелкие визгливые перебранки. Скучно в камере осужденных. У всех одна забота скорей бы на зону. На зоне хорошо. Там воздух живой, там ходить можно по плацу, там куча впечатлений, множество разных людей. Там настоящая жизнь, не то, что в тесной камере следственного изолятора. Там даже простыни дадут с наволочкой. А тут все постельное белье состоит из пустого наматрасника, который зэки использует на манер спального мешка, исполняющего одновременную роль одеяла, простыни и т.д.
Пульсирует время, врастает утонченное сознание профессора в грубое тело Гоши Бармалея. Осваивает профессор тюремный лексикон, изучает многочисленные законы и правила, созданные этой оригинальной социальной структурой. А тюремное (равно, как и лагерное) общество впитало в себя все замашки социалистического строя. Впитало, освоило, переродило на свой, несколько огрубленный лад, и стало еще более бюрократическим и консервативным. Профессор этой аксиомы еще не постиг, он еще верит в книжную романтику воровских законов, еще ищет джентльменов удачи, среди людей, лишенных даже намека на совесть и честь.
На груди разведчика Миши, ставшего теперь просто Бродягой, выколоты два профиля: Ленин и Сталин. Не хватает надписи: "Честь и совесть нашей эпохи". Вместо этого написано: "Бей фашистских гадов". Надпись честная, жаль только, что старый разведчик до сих пор бьет фашистских и иных гадов. Первый срок он получил за то, что убил собутыльника, неуважительно отозвавшегося о Сталине. Освободился досрочно, как орденоносец, по амнистии. Второй срок получил за убийство собственной жены, не подавшей ему утром похмелку. Говорит, что слегка ударил ее палкой, не рассчитал силы. Освободился по амнистии, как кавалер орденов Славы. И вот, третий срок. В автобусе на вопрос кондуктора по поводу приобретения билета возбудился, начал орать, что с фронтовиков деньги не берут, что враг подслушивает, что кондуктор и не кондуктор вовсе, а агент мирового империализма. Выбил своей тросточкой все окна в автобусе, нанес средней тяжести телесные повреждения пассажирам. До кондуктора, правда, не добрался: возраст, силы уже не те. Бродяга был убежден в своей правоте, переезда на зону ждал хладнокровно, зная, что ближайшая амнистия не обойдет его своими услугами.
На груди Адмирала Нельсона нет портретов вождей-вампиров. На груди Адмирала Нельсона изображен гордый фрегат под всеми парусами. Изломанная ключица внесла в поведение фрегата свои коррективы, переломив его поперек борта. Теперь гордый парусник имеет вид жалкий. Легкая волна скользнет выше ватерлинии и пойдет фрегат ко дну со всей командой бывших флибустьеров. Нельсон мечтает о зоне больше всех. Ему на воле неуютно и трудно жить. 30 рублей пенсии по инвалидности не хватает даже на пиво. Воровать не может из-за искалеченного тела. Он совершил страшный поступок, караемый по статье 206 часть 2 - злостное хулиганство, которое выражалось в том, что он пописал на бочку с пивом. Если бы он сделал это вечером, никто бы не имел к нему претензий. Но он, наглец, совершил этот акт вандализма среди белого дня на глазах у всей пивной очереди.