Чужой монастырь

Злотников Роман Валерьевич

— Вот как,— наконец вырвался из оцепенения Аль­касоол,— значит, у тебя далеко идущие планы? И про­тив кого же ты собираешься использовать оружие вне Корабля?

— А, так, значит, оно все-таки существует!

— Я просто предположил.

— Ты знаешь, Алькасоол, многие из тех, кто пред­полагал, говоря со мной, жестоко обманулись. Недав­но один такой предположил, что проживет еще долго и плодотворно — дня этак два, так это не сбылось... Так что будем говорить начистоту.

Алькасоол обвел взглядом гареггинов и посмотрел на группу своих людей, согнанных к центру Централь­ного поста, на Эдера, которого уже выкорчевали из кресла за пультом и подтолкнули поближе к другим Обращенным. Алькасоол переспросил:

— Начистоту?
–

Да.

— При таком-то скоплении народа?

— Мне нечего скрывать от своих боевых товарищей и собратьев по вере, — пафосно произнес Акил.— А впрочем, если ты настаиваешь, мы можем остаться с глазу на глаз.

— Уж мне-то о вере не надо...— пробормотал Аль­касоол.— Как, собственно, и не надо ничего объяс­нять касательно твоих планов вооружения. Наверное, пообщался со своими пленниками с голубой планеты, установил, что там нет ничего такого, что могло бы тебе помешать реализовать некоторые твои планы. То­лько нужно оружие, которое есть на Корабле, но до­ступа к которому ты не имеешь. И полагаешь, что та­кой доступ есть у меня... Ясно. Конечно же я тебе отка­жу. Просто потому, что ничего не знаю. А если не знаю я, первое лицо Академии, то не знает никто. И успо­койся. Конечно, я понимаю, что отказаться от этой мечты — завладеть оружием Строителей, не крохот­ными плазмоизлучателями, а настоящим! — тебя мо­гут заставить разве что боги. Да и то...

— Боги? — ухмыльнулся Акил и, верно решив, что ничто не удерживает его от убийственной откровенно­сти, добавил: — С богами мы как-нибудь договоримся. Тем более что я сам выбираю себе богов! Мне кажется, победитель Первого Храма имеет право на такую рос­кошь?

— Пусть тебе ответят твои боги,— последовал ответ Алькасоола.

И тут боги, кажется, услышали. И ответили.

Матово поблескивающий свод Центрального поста вдруг затрясся, словно по нему прокатилась крупная дрожь, и в одном месте металл начал расходиться, вы­ворачиваясь наружу, как оттопыренная нижняя губа, выражающая отвращение... Запузырились, запрыгали струйки расплавленного композита, несколько капель попало на задранные вверх лица гареггинов, и кто-то испустил стон. Гареггин с вытекшим глазом мотал го­ловой, прикрыв пол-лица правой ладонью...

Два мощных удара выбили фрагмент обшивки сво­да, и из образовавшейся бреши повалил дым. Акил вдруг поднял вверх обе руки со сжатыми кулаками и потряс ими словно в исступлении, а Ноэль, не дожида­ясь сигнала вождя, поднял раструб почти полностью разряженной «плазмы». Но не выстрелил: Акил ударил по стволу оружия, не отрывая глаз от свода Централь­ного поста.

Из пролома смотрело на него лицо Леннара.

Глава шестая

Оружие строителей

1

Наверное, кому-то показалось, что это галлюцина­ция, к тому же уязвимая галлюцинация, потому что один из гареггинов метнул в это лицо нож, и, быть мо­жет, даже возникла вредная иллюзия, что попал. Ибо лицо исчезло. Из пролома по-прежнему текли струйки жиденького, бурого дыма, а потом вдруг пролился звук, как от удара тяжелым молотом по металлу, и со свода Центрального поста на пол слетела фигура. Че­ловек еще разгибался после трудного и опасного прыжка, а глаза его уже приглядывались к большому количеству людей, наводнивших Центральный пост.

На этот раз ошибиться в том, КТО это и существует ли он до сих пор, было невозможно.

Чтобы добраться до мозга Академии — даже такой странной и мало кому известной дорогой,— отряду Каллиеры потребовалось выдержать два боя и поте­рять больше половины людей. Характерно, что опыт­ные воины Обращенных гибли «обильно», по циничному выражению Абу-Керима, а вот земляне, в боль­шинстве своем люди мирных профессий (ну за исклю­чением майора Неделина, капитана Епанчина, британца Уилшоу и того же Абу-Керима), почти все уцелели. Больше остальных уроженцев Земли доста­лось расторопному китайцу Ли Сюну, он получил удар хваном между ребер, но стойко терпел. Это если не считать еще троих, что все-таки были убиты...

Гамов, который убил двоих гареггинов и отделался таким же количеством царапин, чувствовал, как каж­дую клеточку его тела переполняет мерный, торжест­венный, все нарастающий гул. Он не задумывался над тем, что будет с ним дальше, а уж тем паче не пытался представить, какие процессы сейчас идут в его орга­низме, меняющемся вследствие проникновения чу­жой плоти, чужого генотипа. Уроки, полученные им от покойного гареггина Иль-Дорана, бесспорно, сыграли положительную роль. Константин и не вспоминал, что еще совсем недавно он сам был таким же сардонаром, как вот эти смуглолицые, стройные парни с полудет­скими лицами; и не вспоминал, что он остается таким же гареггином, как и они. Он начинал уже терять чув­ство реальности. Все чаще он ощущал себя персона­жем какой-то необычайно сложной и красочной компьютерной игры, и ему даже в голову не приходи­ло, что он смертен, что он может умереть, ведь всякий раз, когда он уходил из зоны поражения или чудом ускользал из-под мощного рубящего удара противни­ка, он подспудно ощущал, что все еще можно переиг­рать. Будто у него несколько жизней. Будто этот мир — лишь один из вариантов развития событий, комбина­ция из нескольких составляющих, которые всегда можно переставить местами...

Конечно, это действовал гарегг. Легкость, отточен­ность и быстрота движений были поразительными, и Гамов, убив второго сардонара, вдруг задумался над очевидным: ведь у этих ребят такая же скорость, выуч­ка и уж верно больше опыта, так почему же умирают они, а не он, Константин?

С этого момента мысли о том, что и он может уме­реть, больше не приходили Гамову в голову.

До определенного момента.

Конечно, местонахождение секретного тоннеля указал Леннар. В том, что о его существовании до сих пор и не подозревали, нет ничего удивительного: в конце концов, общий объем отсеков Академии был та­ков, что здесь могли кануть без следа десятки таких тоннелей.

— Я строил этот Корабль, но это было так давно, что я, верно, сейчас не держу в голове и трети всех сек­ретов,— сказал по этому поводу Леннар.

В дальнейшем он не столько говорил, сколько дей­ствовал, и, быть может, именно тем, как Леннар рас­пределял людей по линиям атаки, и объясняются та­кие небольшие потери среди землян... По крайней мере, так это ощущал Гамов, чувствовавший волны живой и будоражащей энергии, исходящей от Ленна­ра. У Константина подспудно вызрело осознание того, что бывший вождь Обращенных всеми возможными способами избегает подставлять «гостей» под удары гареггинов Акила. Сам же Леннар шел первым и раз за разом выказывал никого не удивляющую удаль и оше­ломляющее мастерство, хотя следует отметить, что бы­строта, отточенность его движений, его пластика были поразительны даже для гареггина.

«Искусство боя, перенесенное через века и помно­женное на мощь, влитую гареггом,— пронеслось в го­лове у Гамова.— Неудивительно, что его соперники падают от одного коротенького, неуловимого выпа­да... С ним сейчас, наверное, не могут соперничать и «бессмертные» Акила... Ноэль, Разван. Мой хороший знакомый Исо».

Надо отметить, что во главе одного из постов гарег­гинов стоял упомянутый Разван, и он был убит Леннаром на втором выпаде...

Все, кто шли за Леннаром, не задавали вопросов, не пугались гибели товарищей и не испускали стонов, по­лучив смертельную рану. Чудесным образом в головах всех участников этого марш-броска отложилось ощу­щение, что это последний бой. И что решения судеб, выносящиеся там, где-то свыше, будут вынесены по результатам этого боя, а сейчас вот он, живой полубог, ведет их широкими коридорами и мерцающими тон­нелями Академии сквозь посты сардонаров и гибель­ные удары их хванов и бей-инкаров точно к цели.