Чужой ребенок
Шрифт:
— Это откуда ж ты знаешь про нас с Димой?
— Да все знают, — усмехается он, — и сменщица твоя болтала, что Димка тебя кинул, потому что страшная и вся в татухах, а баба должна быть белая и гладкая… А я ей сказал, что белые и гладкие бывают свиньи, а у девушки не в этом красота…
— А-а-а-а…
— А она сказала, что я — дурак и ничего не понимаю, а я сказал, что она сама дура, и Дима этот хряк педальный, дальше носа своего не видит, и потому пусть таких, как она, свиней тр… То есть, обхаживает… А в твою сторону пусть даже не смотрит!
Я
А Ванька, сделав паузу для того, чтоб выкинуть изжеванную травинку, торжественно и мрачно договаривает:
— Я вырасту и сам на тебе женюсь.
Все. Концерт окончен. Занавес.
Глава 26
— Ань, я тебя, конечно, прикрою, но это никуда не годится… У меня свои планы, так не делается… — голос сменщины занудно рвется из динамика, заставляя меня морщиться и , в итоге, прервать ее:
— Зой, я тебя хоть раз просила? И сколько я тебя выручала?
Зойка замолкает, видно, все же совесть не до конца убита, потом вздыхает:
— Выручала, да… Я же не отказываюсь… Просто предупреждать надо заранее, а не прям в конце смены! Я тебя всегда предупреждала!
Мне хочется напомнить ей пару случаев, когда не предупреждала, даже не звонила, а просто тупо не являлась на работу, потому что накануне жестко переборщила с отдыхом и даже капельница не сумела бы поднять зомби к работе… Хочется, но молчу.
Начну выговаривать, Зойка закусится, и будет конфликт, а мне этого сейчас вообще не нужно.
— Ну прости, — примирительно бормочу я, поглядывая на выразительно закатившего глаза Ваньку, — так получилось…
— Так получилось у нее… — ворчит Зойка, но затем сменяет гнев на милость и соглашается подменить меня сегодня на работе.
Я, несмотря на выговаривание сейчас и сто процентов в будущем, ей благодарна, потому что вторая смена подряд, особенно, если ты к ней морально не готовилась и планировала отдыхать и отсыпаться, настраивалась на это, дикая тяжесть для организма.
По себе знаю.
Прощаюсь, отключаюсь и, под напряженным Ванькиным взглядом, набираю еще один номер. Хорошо, что в свое время я его наизусть выучила… И до сих пор помню… Зачем-то.
Дима отзывается сразу.
— Дим… Это Аня, привет. Можешь говорить?
Дима что-то бормочет, затем, судя по звуку, выходит из помещения и говорит уже свободно:
— Да, слушаю.
— Дим, давай встретимся сегодня, у меня разговор к тебе есть…
— Хорошо, — после паузы отвечает он, — откуда тебя забрать?
Я радуюсь, быстро говорю адрес и отключаюсь.
Потом смотрю на дующегося Ваньку:
— Вань, он может помочь… У него друзья есть в полиции, он может узнать, кому мы там дорогу перешли…
— Да не поможет он! — срывается Ванька, — потому что дурак и кобель! Это Иваныч говорил! И вообще! Куда ты с ним? А я?
— А ты подождешь меня здесь, еда есть, туалет есть. Не маленький. — Отвечаю я, стараясь быть спокойней
Надо же, оказывается про мою личную жизнь вся больница судачит! Нет, я, конечно, в курсе, что у нас самое любимое занятие кости перемыть кому попало, но как-то не думала, что моя скромная персона не дает покоя коллегам… Причем, настолько, что даже десятилетний пацан, без году неделя в больнице, уже в курсе всех подробностей… Хотя, очень надеюсь, что не всех… Все же, мы с Димой отжигали, когда в отношениях были… И в ординаторской тоже. Конечно, этого никто из его пассий не избежал, и до меня, и после, но в любом случае как-то не очень правильно… И особенно неправильно, что про это знает ребенок. Нет, ну кем надо быть, чтоб такое с ним обсуждать? Я еще этот вопрос Зойке задам…
— Не буду ждать! — своевольно поджимает губу Ванька, — у меня свои дела есть!
— Какие еще дела? — изумляюсь я, — ты уже все, что мог, сделал! Потому и сидим тут!
— Вот сам сделал, сам и исправлю!
Ох…
Я сажусь на крыльцо, какое-то время смотрю на хлипкий забор участка Иваныча, собираясь с мыслями и привлекая на помощь всю свою выдержку и волю. Боже… Как с такими упертыми десятилетками родители справляются? Это же финиш… Не привязывать же его? Хотя…
Окидываю напряженного Ваньку прищуренным взглядом, на долю секунды помечтав, как было бы круто просто его запереть где-нибудь и все… Никаких проблем, никаких волнений… Очень заманчиво. Но совершенно не педагогично… Нет, правильно сделала, что в свое время не поступила на педагогический. Я бы, с моей выдержкой, точно бы мелких поубивала уже…
В итоге, призвав на помощь все свое спокойствие и силы, начинаю ровным тоном, который обычно использую для беседы с начальством, убеждать Ваньку, что я только по делу, только на час и потом вернусь…
Ванька дуется, не веря, но аргументов, кроме “Да он тупарь и дурак, нихрена не поможет, а только к тебе в трусы залезет”, у него нет, и торжество моей педагогической мысли побеждает.
Дима заруливает прямо к воротам домика Иваныча, весь шикарный и ослепительный, удивленно вскидывает бровь на обстановку, но не комментирует, улыбаясь и пытаясь посадить меня в машину.
Я понимаю, что информация о причинах встречи была воспринята им неправильно, и вздыхаю про себя.
Выяснять отношения прямо здесь, на глазах бешено сузившего глаза Ваньки, явно не лучший вариант, а потому позволяю поухаживать, посадить себя в машину, лишь бы быстрее этот цирк завершился.
— Ну что, малыш, пообедаем где-нибудь? — предлагает Дима, — а лучше, ко мне сразу. У меня есть офигенное вино, недавно пациент принес, и рыбка твоя любимая…
Если бы у меня было чуть меньше мозгов и инстинкта самосохранения и чуть больше романтичности, то уже наверняка растеклась бы по сиденью от одной только информации, что Дима помнит, какую рыбку я люблю.