Чужой ребенок
Шрифт:
– В глаза. И без утайки. Иваныч уже из-за тебя пострадал.
Упоминание Иваныча действует, Ванька поджимает дрогнувшую губу, вздыхает. Я на мгновение испытываю укол совести, потому что не надо так с ребенком, но тут же мыленно шлепаю себя по щеке. Этот засранец заслужил хорошей порки, на самом деле. В первую очередь, за вранье. Пусть почувствует хоть немного того ужаса, который испытываю я. Понятно, что дети не могут в полной мере оценить уровень опасности, хотя с этим-то у Ваньки как раз полный
Засранец, посопев и покусав губы, начинает все же говорить:
– Ну… Я реально все рассказал… Я в самом деле чисто случайно увидел дядек с деньгами, и они реально меня закрыли… Я орал-орал, тут один из них, вот этот, на фотке, заходит, говорит: «Че орешь?» и замахивается на меня! Я увернулся, случайно нож в кармане, сложенный… Вытащил, как Иваныч учил, незаметно, и снизу в живот…
– Тоже, как Иваныч учил? – обреченно уточняю я, и Ванька кивает:
– Да… Снизу, и не рукой, а всем телом чтоб удар…
Закрываю глаза на мгновение, офигевая от услышанного и ощущая, как волосы на затылке начинают шевелиться.
– А он захрипел, зацепился за стул и свалился… – продолжает Ванька, уже спокойнее, даже с азартом, словно игрушку рассказывает какую-то, активно жестикулирует, – и башкой грюкнулся об пол! Там звук такой был! Ну, я нож вытащил и отскочил, Иваныч говорил, что кровь может брызнуть на руку, надо отходить…
Иваныч, чтоб тебя… Ох, выскажу, когда увижу… И лучше бы тебе прикинуться без сознания…
Как же я так упустила момент, когда милое общение старика с парнишкой переросло в обучение коммандос? Сама виновата, дура… Надо было нож этот изъять сразу, как увидела… И Иванычу строго запретить забивать голову ребенка всякой опасной ерундой…
– Я отошел, нож убрал, а крови там толком и не было, кстати… Только на лезвии чуть… – продолжает, как ни в чем не бывало, Ванька, – а потом его обыскал, хотел ключи взять, чтоб выйти из офиса, да и услышать могли, он так падал, с грохотом… Надо было быстро… Вот в кармане нашел телефон свой и ключи. И флешку эту…
– Ванька… – прерываю его, – ты точно все мне рассказал? Больше ничего не было? Точно?
– Да-да! – кивает он и глаза делает честные-честные…
Я всматриваюсь какое-то время, пытясь найти признаки вранья, но ничего не вижу. Даже если и обманывает… Черт, ну вот какой из меня воспитатель? Какого фига вообще?..
Но это так, вопросы в пустоту, в космос.
Решить нашу проблему это не поможет. Значит, надо отставить в сторону и потом повыть на луну, жалея себя, дуру, впершуюся по самые помидоры в проблемы чужого ребенка…
А пока найти того, кто поможет решить. Потому что я не вывожу, определенно не вывожу…
– Так, что ты про отца своего знаешь?
–
Припоминаю слова преследователей Ваньки той ночью. Они не выглядели прямо очень озабоченными, думаю, если б на руках труп имели, то по-другому бегали…
Значит, все не так страшно. Или это я себя так успокаиваю?
В любом случае, пора ребенка сдавать родителям, пусть они с ним занимаются. Попробовать, по крайней мере, стоит.
На мать надежды никакой, это можно сразу мальчишку в полицию вести и вешать на него всех собак.
Отец Ваньки, по отзывам Иваныча, серьезный человек… Может, поможет? Хотя бы сына прикроет от колонии… Во сколько сейчас в колонию сажают? И почему я вообще об этом думаю? Боже… Давно ли моя жизнь была простой и понятной? Предсказуемой?
Я смотрю я на Ваньку строго и прерываю его истерику коротким:
– Рот закрыл. Быстро говори, где можно отца найти. Знаешь?
– Нет! – и глаза вниз.
– Знаешь. Говори.
– Нет! Он все равно не поможет! Он даже не знает про меня!
– Ну вот и пришло время узнать.
Глава 19
– А он точно здесь может быть? – я с сомнением рассматриваю облезлую вывеску спортклуба «Арсенал», расположившегося на втором этаже старого, еще семидесятых годов постройки здания магазина.
Когда-то это место называлось «Эластиком» и продавало промтовары типа резиновых «мыльниц» и страшных, как вся моя жизнь, пупсов. А после наступления благословенного времени капитализма, тут привычная солянка из «Шестерочек», «Все по 39», аптек и прочего. И вот, на втором спортклуб приютился.
С опаской заглядываю внутрь, наблюдаю лестницу, довольно крутую, пропадающую в черном провале неосвещенного коридорчика. Страшно, блин…
Поворачиваюсь к насупленному Ваньке, с независимым и гордым видом пинающему выщербленную тротуарную плитку.
– Здесь, – наконец, соизволяет он ответить, – пацаны говорили, каждый вечер тут…
– Место странное… – высказываю я сомнения, оглядываясь.
На город опускается вечер, уже восемь скоро, еще очень светло, начало лета все-таки, но все равно не по себе.
Мы не в Крестах, а в Новом городе, но место все равно не очень презентабельное. И как-то не сильно похоже, что человек, привыкший проводить тут время, способен чем-то нам помочь… Или Иваныч ошибся в его определении? Может, когда-то давно этот… как его… Хазар и был крутым, но время его, судя по всему, прошло…