Чужой среди своих 3
Шрифт:
– Это да, – засмеялся дядя Петя, горделиво расправив плечи, – она такая! Удалась!
– Вот! – киваю я, – Я, может, тоже сестрёнку хочу! Сперва маленькую, конечно, а потом и так – чтобы каблучками по асфальту, а мужики о столбы головами бились! С такими-то родителями, я думаю, всё получится!
– И правда, Вань! – дядя Петя, расшалившись, пихнул отца плечом, – Твой-то дело говорит! Паспорт-то что? Тьфу! Что ты, что Людка… и родить успеете, и поднять смогёте!
– А если вдруг что… – он мотанул головой в мою сторону, – так вот, шустрый какой растёт! Вытянет!
Началась шутливая
Соседей тоже нет – Бронислава Георгиевна в каком-то закрытом санатории, чуть ли не от ЦК, а Антонина Львовна с супругом отправились на закрытый показ французского фильма. Ушли важные, распираемые гордостью от допущенности и причастности, будут потом рассказы…
– Ну… – отец вытащил чекушку из холодильника и вопросительно поглядел на друга, – по чуть, за встречу!
– За встречу! – эхом повторил дядя Петя минуту спустя, чокаясь с ним и выпивая, – Ух… хорошо пошла! А огурчики Людкины?
– Угу, – отозвался отец, втягивая носом воздух и вгрызаясь в огурец, брызнувший соком, – Семейный рецепт, ему лет двести, кажется.
– Умеете же, – покивал Левашов, довольно щуря глаза, – и огурчики Людкины, и даже макароны Мишкины – сколько ни дай, всё стрескаю!
– Да на здоровье, – отзываюсь я, прожевав, но дальше особо не вмешиваюсь в разговоры – у них свои дела, свои интересы и своя жизнь. Поев, завариваю чай – с травами, и пью без сахара, стоя у окна и глядя на улицу, где начало моросить.
– Приду вечером, совсем поздно, – сообщаю отцу из прихожей, уже обуваясь, – в Мытищах концерт, так что сам понимаешь. Не ближний свет. Пока туда, пока там…
– Ага… – кивает тот, чуть хмурясь и постукивая ногой, – в неприятности только не лезь.
– Да если б я лез, – вздыхаю неподдельно, – сами же находят. Да! Если затянется концерт, я, может, заночую у кого! Не то чтобы сильно хочу на полу вповалку спать, но всё может быть, так что вы особо не волнуйтесь.
– Ох… – вздохнул отец, оставив просьбу без ответа, и десяток секунд спустя я уже был на улице. Помахав маячащему в окне отцу, открыл зонт и поспешил на остановку, огибая прохожих.
Протолкавшись чуть ли не в последний момент, вывалился на платформу, слыша, как за спиной схлопнулись двери, и голос в динамиках произнёс несколько невнятные, но давно заученные слова. Народ на платформе рассасывается по сторонам, и в этом движении, почти броуновском, меня изрядно помотало, приложив плечами о чужие плечи, и ногами на чужие ноги. Благо, здесь хотя бы дождя сейчас нет, а тот, что был, не развёл грязюку, а разве только чуть брызнул поверху.
– Да осторожнее, ты… – начал было недовольный парень, в которого меня швырнуло под натиском какого-то боевитого дедка, но опознал меня, и недовольство тут же сменилось на искреннюю приязнь и протянутую руку, – Здаров!
– Привет, Сань, – аккуратно жму протянутую руку, не пытаясь играть с КМСом по штанге в «кто сильнее», – рад видеть тебя.
– А уж я-то! – скалится он, не отпуская мою руку и покровительственно притягивая к себе за плечо, – Давай вместе выбираться, а то тебя, мелкого, затопчут!
Он изрядно преувеличивает как степень давки, так и мои габариты, но – чёрт с ним! Хочется человеку показать себя более нужным, чем есть на самом деле? Вперёд!
Саня – фан, таскающийся, по мере возможности, на все мероприятия рока и около-рока, собирающий автографы и совместные фотографии, и иногда, нечасто, бывает излишне назойлив. Но при росте за сто девяносто и весе сто десять, нескольких действующих спортивных разрядах и готовности таскать круглое и катать квадратное, а так же, если будет такая необходимость, «впрячься за кореша» физически, этот его недостаток не так уж страшен.
Сейчас, вцепившись в меня, он демонстрирует готовность защищать и таскать, чтобы потом получить возможность стоять у самой сцены, а если повезёт, то и зайти туда, в святая святых… Я для него – билет в этот сияющий мир.
Возле ДК уже толпится народ, добрую четверть которого я знаю как минимум в лицо.
– Здаров, фельдмаршал! – слышу издали и поворачиваюсь на знакомый голос, улыбаясь невольно.
Жму протянутую руку Жеки, не обижаясь – этот из своих, из локтевцев, и мы дрались вместе с ним против выхинцев, а это – обязывает. Да и потом… были разные случаи, чтобы убедиться – надёжный парень, который и драться умеет, и – молчать, если надо.
Пара незнакомых ребят, по виду провинциалов, глазеют на нас с Жекой и на Саню, впитывая субкультуру без малейших попыток критического осмысления оной. Такие… птенчики, хотя и пытаются казаться циничными, но в глазах – отблески Чуда, и – счастье, просто от того, что они здесь.
Достав пачку «Мальборо», широким жестом предлагаю сигареты и прикуриваю сам. Несколько слов, несколько затяжек, и, бросив недокуренную сигарету под ноги, иду дальше.
Это тоже часть имиджа, как и «Прима» на работе, где я не выделяюсь из толпы пролетариев, не прыгая выше головы. Там я – ученик слесаря-наладчика, и баста!
Обошёл так добрую половину площади, несколько раз по чуть покурив в компаниях со знакомыми. Это вроде и нехитрое социальное действо, но ведь работает же! Магия курилки, н-да…
Наконец, в поле моего зрения попала Лера. Запыхавшаяся, восторженно глазеющая по сторонам, и пока – молодая, наивная…
С ней мы познакомились совершенно случайно – пересеклись в универе, куда я заходил за списанными книгами, по рекомендации от «химички» из моей школы, а на выходе столкнулся с ней. Она, ещё школьница, ходит туда на какие-то курсы, но подробностями, откровенно говоря, не интересовался.
Это было как-то очень… нет, ОЧЕНЬ странно! Видеть вот эту, молодую ещё девчонку, и знать, что там, в моей реальности, она стала одним из символов демократической России. Баба Лера…
… очень своеобразный человек, да и как символ, хм… Юродивая, над которой все смеялись, и которая не боялась быть смешной…
Но умна… и тогда, после психушки, со сложным бэкграундом за плечами, и сейчас – ещё наивная, не битая идеалистка.
Слишком уж сближаться я не хочу в силу целого ряда причин, но вот загорелось что-то после той встречи и разговора – ввести её в рокерскую тусовку, перезнакомить её со всеми, а всех – с ней. А потом – посмотреть, что будет…