Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?

Павлов Леонид

Молотов спросил об отношении Польши к договору между Советским Союзом, Англией и Францией. Посол сказал, что Варшава не может выступать ни за, ни против заключения тройственного пакта о взаимной помощи, поскольку считает это делом самих этих государств. Он уклонился от ответа на уточняющий вопрос, заинтересована ли Польша в таком договоре. На вопрос, заинтересована ли Польша в гарантиях европейским соседям Советского Союза, Гжибовский ответил, что такие гарантии не должны относиться к Польше. Однако он уточнил, что в будущем позиция польского правительства может измениться.

Нарком сделал вывод, что Польша не хочет в данный момент связывать себя каким-либо соглашением с СССР или согласием на его участие в гарантировании Польши,

но не исключает этого на будущее³⁶⁹.

В основе такого негативного отношения к советским предложениям лежали давняя неприязнь, вытекающая из всей истории польско-русских отношений, а также значительные разногласия по вопросу территорий, которые Польша захватила в ходе войны 1920 года, вероломно продвинувшись восточнее «линии Керзона», определявшей западные границы РСФСР.

Но главным было то, что заключение любого трехстороннего договора о военной помощи против Германии неизбежно выдвигало на первый план вопрос: как Советский Союз, не имея общей границы с Германией, сможет оказать военную помощь Франции, если последняя подвергнется агрессии со стороны Германии? Для поляков этот вопрос имел первостепенное значение, поскольку Кремль уже выдвигал требования предоставить коридоры для прохода Красной Армии через польскую территорию с целью оказания военной помощи Чехословакии в сентябре 1938 года, хотя прямо с этим вопросом Москва к польскому правительству не обращалась. Вопрос, по мнению Кремля, должны были решать французы, у которых был договор о взаимопомощи с Советским Союзом. Или чехи, у которых был аналогичный договор и с Францией, и с СССР.

Поляки не знали, кого им больше бояться – немцев или русских. Польское правительство полагало, что требование коридоров – это лишь повод для того, чтобы зайти на территорию Польши и остаться там надолго, даже если войны не будет. Боевое ядро дивизии, армии, фронта, как известно, без тылового обеспечения существовать не может: и снаряды, и еду нужно куда-то привезти и где-то разгрузить, причем желательно, поближе к театру военных действий. Возить все необходимое для жизни и боя за сотни и тысячи километров, и воевать «с колес» – значит заранее обречь военную операцию на провал. Чтобы провала избежать, существует тыл вооруженных сил. Для размещения тыловых подразделений и использования местной материально-технической базы, фронту определялся тыловой район, глубина которого в Красной Армии доходила до 500 км. Для обеспечения успешного ведения боевых действий фронтовые склады должны были размещаться вблизи железнодорожных станций³⁷⁰.

Такой подход к организации тыла, много раз подтверждавший свою правильность в ходе Великой Отечественной войны, при нахождении на территории другого государства означал не только занятие больших территорий войсками, но и взятие под контроль всех путей сообщения страны, железнодорожных станций, морских и речных портов, а также каналов связи. Я уже не говорю о том, что активное использование авиации требовало бы использования советскими военно-воздушными силами существующих и строительства на территории Польши новых аэродромов – неэффективно летать с советской территории в Германию, до которой 500 километров, то есть, «холостой прогон» самолета составлял бы 1000 километров. Для бомбардировщика это означало бы снижение полезной бомбовой нагрузки, а истребителям не хватило бы радиуса действия без промежуточной заправки.

Таким образом, нахождение иностранных войск на территории иностранного государства, пусть и с декларируемыми дружественными целями, по сути дела, означало оккупацию, и поляки искренне не понимали, чем оккупация территории их родины армией одной социалистической страны отличается от оккупации армией другой социалистической страны.

Оккупация сама по себе не сулила безоблачной жизни, и поляки отчетливо понимали, что для них складывается достаточно

парадоксальная ситуация: за мир в Европе им придется заплатить очень дорого, и что пока нет никакой системы коллективной безопасности, войны еще можно избежать. Если же договор с Советским Союзом, Францией и Англией, направленный исключительно против Германии, вопреки желанию Польши будет подписан, это обязательно приведет к войне, причем, именно на польской территории: Красная Армия либо придет в Польшу без приглашения, либо Польша будет вынуждена, выполняя условия договора, пропустить Красную Армию к границам с Германией, что обязательно вызовет военные столкновения. Слишком уж воинственные идеи выдвигали лидеры Советского Союза и Германии, да и все предыдущие события мало сомнений оставляли в том, что Сталин и Гитлер упустят столь удобный случай, чтобы либо оккупировать Польшу, либо подраться на ее земле, и раз и навсегда определить, кто в Европе хозяин. Других путей развития событий ни польское правительство, ни польский народ не видели, и оба эти пути ничего хорошего Польше не сулили.

11 мая «Известия» опубликовали большую передовую статью «К международному положению». (На нее ссылался Майский в беседе с Галифаксом. – Л.П.). Хотя авторство редакция скрыла, стиль статьи оставляет мало сомнений в том, кто создал этот шедевр мысли: излюбленные обороты сталинской речи трудно не узнать.

В начале статьи автор, во-первых, говорил о речи Гитлера в Рейхстаге 28 апреля и, во-вторых, о состоявшемся 7 мая в Милане заключении военно-политического союза между Италией и Германией. Политические деятели западных держав указывают, что эти события не внесли никаких изменений в положение в Европе, что, конечно же, является ложью, поскольку такое указание сделано с целью обмана общественного мнения. На самом деле эти два события развернули к худшему всю политическую обстановку.

Благодаря выступлению Гитлера в Рейхстаге исчезли два серьезнейших документа, регулировавшие отношения между Англией и Германией, с одной стороны, и между Германией и Польшей, с другой стороны. Конечно же, нельзя утверждать, что внезапное уничтожение двух важнейших договоров не внесло никаких изменений в международное положение!

По мнению автора статьи, оформление военно-политического германо-итальянского союза нанесло еще один удар по положению в Европе. До заключения этого договора Германия и Италия представляли две «параллельные» политики, которые, несмотря на законы геометрии, часто сходились около единой оси, но могут и не сходиться. У руководителей некоторых государств существовали даже надежды и прямые расчеты изолировать Германию от Италии. Теперь эти надежды и расчеты рухнули.

Теперь Европа будет иметь дело с единой общей военной германо-итальянской политикой, направленной своим острием, как говорят сами авторы договора, против Англии и Франции. Разве можно, удивлялся автор статьи, говорить о том, что это важное событие не внесло никаких изменений в положение в Европе! В Советском Союзе не раз утверждали, что антикоминтерновский пакт, объединяющий Германию, Италию и Японию, это маска, скрывающая блок агрессивных государств против Франции и Англии. Теперь всем ясно, что превращение антикоминтерновского пакта Германии и Италии в военно-политический союз этих государств против Англии и Франции является несомненным фактом.

Нет сомнений в том, что после оккупации Чехословакии и Албании аннулирование Германией двух договоров и заключение ею военно-политического союза с Италией являются наиболее серьезными событиями, в корне ухудшившими положение в Европе. Все эти обстоятельства создали почву для активизации поисков путей и средств, необходимых для создания демократическими государствами единого фронта борьбы против агрессии. На этой же почве возникли мирные переговоры между Англией и Францией, с одной стороны, и Советским Союзом, с другой стороны, об организации эффективного фронта против агрессии.