Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?
Шрифт:
Молотов указал на неприемлемость такого положения, когда речь идет, с одной стороны, о советском участии в обеспечении безопасности Польши, а с другой – заключено англо-польское соглашение о взаимопомощи, которое СССР может расценить как недружественное по отношению к себе, вместо того, чтобы направить его против агрессора, т. е., против Германии.
Гжибовский также возражал против 5-го параграфа – придания польско-румынскому договору общей антиагрессивной направленности либо аннулирование этого договора. Предложение аннулировать договор, Гжибовский расценил как грубый диктат, навязывание Советским Союзом своей воли Польше, которая является суверенным государством. Касаясь придания договору общего антиагрессивного характера, дабы лишить его ярко выраженного антисоветского, по мнению Советского правительства, характера, Гжибовский пытался доказывать, что в тексте договора не упомянута
Гжибовский подчеркнул интерес Румынии к позиции Кремля в отношении Бессарабии. Молотов ответил, что Румынии нечего беспокоиться на этот счет, особенно в настоящий момент347.
Польша ни за какой помощью к Советскому Союзу не обращалась. Более того, Польша всячески от советской помощи уклонялась, чтобы не сказать больше. Советское же правительство помощь навязывало и давило на Варшаву, добиваясь того, чтобы она помощь приняла. От Англии и Франции Кремль добивался конкретизации форм и объемов помощи. Когда же речь заходила о Польше, никакой определенности в советских предложениях не было. От Англии и Франции Советский Союз добивался взаимности. Когда же речь заходила о Польше, Финляндии и прибалтийских лимитрофах, в Москве об этом основополагающем принципе забывали – свою помощь навязывали, но ответной помощи от хилых партнеров не то, что не требовали, но даже и не вспоминали о ней. Кремль действовал с позиции грубой силы, чем отпугивал от себя многие страны, заставляя их задумываться о том, что Советское правительство не столько печется о безопасности своих соседей, сколько преследует свои, далеко не всегда понятные интересы. Такие мысли нередко толкали соседей Советского Союза в объятия Гитлера. Любое объединение государств для отпора агрессору Правительство СССР сразу же относило на свой счет и заявляло о неприемлемости соглашения без его участия. В конце концов, эта политика Кремля привела к тому, что ни одного сколько-нибудь эффективного союза против агрессора создано не было. Да и союзников у СССР становилось все меньше и меньше, пока к 21 июня 1941 года их вовсе не осталось.
В этот же день Молотов направил Майскому телеграмму, в которой отмечал, что Англия и Франция требуют от СССР односторонней и даровой помощи, не берясь оказывать ему эквивалентную помощь. Окончательное предложение англичан оказалось хуже, чем можно было предполагать, исходя из разговора Майского с Галифаксом 6 мая. Выходит, что Галифакс дал неточную информацию о характере предложения Лондона. Молотов просил Майского выяснить это у Галифакса. Кроме того, нарком просил полпреда срочно дать оценку предложениям англичан, и телеграфировать совет, какой ответ должно дать советское правительство348.
Выполняя эту директиву, Майский уже 9 мая встретился с Галифаксом, и спросил, как объяснить расхождение между тем, что он говорил 6 мая, и той формулой, которую Сидс вчера вручил в Москве. Галифакс ответил, что во время его разговора с полпредом формула еще не была окончательно отработана. Майский заключил, что уже после разговора с ним в формулу были внесены изменения, вероятно, согласованные с Чемберленом.
Иллюстрируя расхождения, Майский указал Галифаксу на то, что предложенная английским правительством формула лишена характера взаимности: СССР обязан помогать Англии и Франции, если они будут вовлечены в войну из-за Польши и Румынии, а они не обязаны помогать Советскому Союзу в аналогичном случае. Галифакс возразил, что Англия и Франция уже дали Польше и Румынии формальные обязательства, вынуждающие их к вооруженной поддержке названных стран, а СССР таких формальных обязательств не давал и потому свободен в своих отношениях к возможной агрессии Германии против Польши или Румынии. Отсюда Галифакс делал вывод, что СССР ни при каких условиях не может быть вовлечен в войну из-за Польши и Румынии ранее Англии и Франции и помимо них. Галифакс доказывал, что цель внесения слов, обративших на себя внимание Кремля – дать Советскому Союзу полную гарантию, что он не будет вовлечен в войну из-за Польши и Румынии и брошен Англией и Францией на произвол судьбы. Если Советскому правительству эта формула не нравится, он просил Кремль предложить другую формулу, которая гарантировала бы, с одной стороны, невовлечение Советского Союза в войну без Англии и Франции, а, с другой – обеспечивала
Разъясняя английскую формулу, Галифакс сказал, что слова «оказать немедленное содействие» первоначально имели продолжение «Польше и Румынии», ибо формула имеет в виду как раз помощь со стороны Советского Союза Польше и Румынии, а не Англии и Франции, но по просьбе Варшавы и Бухареста эту фразу удалили, т. к. они не хотят быть прямо названными в документе. Наконец, слова «род и условия, в которых представлялось бы это содействие» и прочее, имеют смысл, что тут можно было бы договориться, например, не заключать сепаратного мира и т. п. Однако ясно, что все такие разговоры мыслятся уже после того, как началась война.
Галифакс подчеркивал, что Англия очень хотела бы как можно скорее договориться с Советским Союзом. В этой связи он слегка смущенно упомянул о том, что Молотов во вчерашнем разговоре с Сидсом упрекнул английское правительство в затяжке ответа на советское предложение почти на три недели, в то время как Советское правительство обычно отвечало на запросы, обращенные к нему со стороны Англии, в течение двух-трех дней. Полпред дал Галифаксу ясно понять, что он пришел сегодня к нему не для того, чтобы вести переговоры о британском предложении, а лишь для того, чтобы «выяснить» некоторые непонятные пункты и моменты.
Майский писал в Москву, что нынешнее предложение Лондона, по существу, повторяет их же предложения от 15 апреля. Это объясняется тем, что дней через десять после речи Гитлера в Лондоне вновь оживились «умиротворители» и «мюнхенцы», о чем свидетельствует кампания в «Таймс» за то, чтобы еще раз попытаться договориться с Берлином и Римом. Явно чувствуется рецидив мюнхенской политики. Вчерашнее предложение Сидса, неприемлемо, но это не последнее слово англичан349.
Галифакс, как видим, продолжает утверждать, что стремится договориться с Советским правительством. Майский это понял, и, несмотря на то, что английские предложения ему не понравились, он, тем не менее уверен, что это не последнее предложение, а, следовательно, Лондон, несмотря на явно недружественную позицию Москвы, готов к продолжению переговоров, и на самом деле стремится к созданию системы коллективной безопасности с советским участием. Желание Англии установить контроль над агрессором было столь велико, а стремление к созданию прочного союза с участием СССР столь очевидно, что этого не смог не заметить даже такой твердолобый и последовательный большевик, каким был Майский.
8 мая в палате общин лейборист Джонстон задал Чемберлену два вопроса:
1) перед тем, как дать гарантии Польше, посоветовало ли правительство Англии польскому правительству начать немедленно переговоры с Германией с целью добиться мирного урегулированы вопроса о Данциге, а также вопроса о предоставления Германии права построить дороги между Восточной Пруссией и остальной частью Германии?
2) Учитывая, что нынешнее положение дел в Данциге представляет угрозу для всеобщего мира, может ли премьер-министр заявить Польше, что Англия будет приветствовать любое разумное предложение о справедливом урегулировании этих вопросов?
В ответ Чемберлен заявил: «Из речи Бека видно, что эти вопросы уже были предметом обсуждения между правительствами Германии и Польши еще до того, как были даны английские гарантии Польше. Польскому правительству известно, что английское правительство будет приветствовать всякое полюбовное разрешение этих вопросов».
Чемберлен далее заявил, что Уайтхолл приветствует тон речи Бека, и уделяет должное внимание предложениям, сделанный в этой речи.
На опрос: «Считает ли правительство, что любое изменение статута Данцига касается в первую очередь наиболее заинтересованных сторон и что последние сами должны решить, какие методы будут наиболее подходящими для этой процедуры?», заместитель министра иностранных дел Батлер заявил, что английское правительство неоднократно разъясняло, что оно стоит «за урегулирование международных споров путем дружественных переговоров, арбитража или другими мирными средствами и что оно всегда готово предложить свои услуги по просьбе любой заинтересованной стороны. Если бы к нам обратились с такой просьбой, то мы бы обсудили, как удобнее осуществить наше посредничество».