Чужой. Чужие. Чужой-3
Шрифт:
— Пора забрать наш груз и отправляться домой. Поставь нашу старушку в гараж, Ламберт.
Угол, под которым «Ностромо» поднимался вверх, начал уменьшаться. Прошло несколько минут, прежде чем с приборной панели навигатора раздались негромкие регулярные сигналы.
— Вот она, — доложила Ламберт своим товарищам. — Как раз гам, где мы рассчитывали ее найти.
— О’кей, — сказал Даллас. — Разверни нас в положение для стыковки.
Приборы зажужжали, пока буксир менял свое положение по отношению к гигантской конструкции из металла и пластика. Рипли дала команду
— К стыковке готовы, — доложила она.
— Начинай.
Даллас внимательно следил за показаниями приборов, держа пальцы на красных кнопках.
— Начинаем сближение.
Рипли приходилось следить сразу за двумя экранами.
— Расстояние уменьшается. Двадцать метров… пятнадцать. Есть стыковка!
Даллас нажал красные кнопки.
— Двигатели отключены. Достигнута стабилизация. Задействуй гипердвигатель.
— Гипердвигатель задействован, — доложила Рипли.
Теперь «Ностромо» начнет генерировать гиперполе достаточного размера, чтобы охватить не только сам корабль, но и огромную перегонную установку. Окутанные этим полем, они смогут двигаться со скоростью, превышающей скорость света.
— Возьми курс на Землю, — отдал команду Даллас. — Потом, Рипли, включай гипердвигатель и установи световую плюс четыре.
— С удовольствием.
— Курс рассчитан, — доложила Ламберт через минуту. — Мы направляемся к Земле. Потом добавила про себя: «Ноги, унесите меня отсюда.»
Рипли нажала главный рычаг. Крошечная планета и затерявшийся на ней инопланетный звездолет исчезли, словно никогда не существовали. Скорость «Ностромо» достигла скорости света, затем превысила ее. Вокруг корабля и его груза появился ореол. Звезды прямо по курсу стали синими, а оставшиеся позади — приобрели красноватый оттенок.
Шестеро людей спешили домой. Шестеро людей и нечто, бывшее ранее Кейном…
Они сидели за столом в кают-компании и пили чай, кофе и другие согревающие и стимулирующие жидкости в соответствии с личными вкусами и привычками. Их расслабленные позы отражали то спокойствие, которое воцарилось, наконец, в их душах.
Ламберт все еще оставалась в командном отсеке, заканчивая необходимые расчеты. Эш спустился в изолятор, чтобы наблюдать за Кейном. Состояние здоровья последнего было основной темой для разговоров в кают-компании.
Паркер сделал глоток горячего чаю, почмокал губами и сказал со своей обычной прямолинейностью:
— Лучшее из того, что мы можем сделать, это просто заморозить его до прибытия на Землю. Приостановить эту чертову болезнь.
— Мы не знаем, как это повлияет на течение болезни, — возразил Даллас. — Ему может стать хуже. То, что задерживает течение обычных земных болезней, может совсем иначе подействовать на то, что происходит с Кейном.
— Но это все же лучше, чем просто наблюдать за ним. Автодоктор не в состоянии что-либо сделать с ним. Как говорит Эш, он не запрограммирован на такие случаи. Этот медицинский компьютер способен только лечить тошноту при невесомости, да сломанные кости. А Кейну нужна квалифицированная медицинская помощь.
— Которую
— Вот именно, — Паркер откинулся в своем кресле. — Поэтому-то я и предлагаю заморозить его до возвращения домой, где им займутся специалисты по инопланетным болезням.
— Правильно, — согласился Бретт.
Рипли покачала головой.
— Что бы ни сказал Паркер, ты, Бретт, всегда с ним согласен.
Бретт ухмыльнулся.
— Правильно.
Она повернулась к инженерам.
— Что ты об этом думаешь, Паркер? Твой помощник всегда повторяет за тобой твои слова и всегда с ними согласен. Как попугай.
Паркер обернулся к технику.
— Действительно. Ты что, попугай?
— Правильно.
— О, прекратите паясничать! — поспешил вмешаться Даллас, но тут же пожалел об этом. Отношения между членами экипажа не подчинялись схеме «начальник—подчиненный», а носили скорее неформальный характер. Почему же он сам вдруг решил играть роль капитана?
Может потому, что ситуация была критической, и кто-то должен был отдавать приказания и нести ответственность. Ему навязали эту должность. Паршивая работа. Сейчас он с удовольствием поменялся бы местами с Рипли или с Паркером. Особенно с Паркером. Тот мог находиться вместе со своим помощником в инженерном отсеке, вдали от того, что его непосредственно не касалось. До тех пор, пока все оборудование корабля и двигатели работали нормально, они с Бреттом несли ответственность только за себя самих и ни за кого другого.
Даллас отдавал себе отчет в том, что он не любил принимать решения. Может быть, поэтому он командовал всего лишь старым буксиром, а не лайнером. И никогда не жаловался на это. Как капитан буксира он мог проводить большую часть полета в гиперсне, избавленный от необходимости принимать решения.
«Теперь уже скоро», — сказал он себе. Скоро все они вернутся в замкнутый уют их персональных гробов. Будут введены иглы, в их вены начнет поступать снотворное, и они забудутся долгим, приятным сном, отбросив все свои страхи и тревоги.
Как только они допьют кофе.
— Кейн должен будет пройти карантин, — сказал Даллас, отпив из кружки дымящийся кофе.
— Да, и все мы тоже, — добавила Рипли задумчиво. Это было понятно. На Земле должны быть твердо уверены в том, что ни в ком из них не притаилась болезнь вроде той, что поразила Кейна. Рипли закрыла глаза и представила себе высокое чистое небо и зеленую траву под ногами. Она загрустила.
В этот момент в дверях показалась Ламберт. Она выглядела усталой и подавленной.
— Хотите, я испорчу вам настроение? — спросила навигатор.
Даллас попытался мысленно подготовить себя к неприятному известию. Он знал, для чего Ламберт задержалась в командном отсеке.
— Согласно моим расчетам, учитывая время, затраченное нами на непредвиденную остановку и…
— Говори короче, Ламберт, — прервал ее капитан. — Все это мы знаем. Скажи лучше, сколько мы будем лететь до Земли?
Ламберт налила себе кофе, уселась в кресло, и печально произнесла:
— Десять месяцев.