Цианистый карлик
Шрифт:
Никита протянул визитку.
– Она не была конфликтной, но умела поставить на место, – заметила Ларионова. – Незаурядная, скажу вам, девочка. Как говорится, с лица не общим выраженьем… Обещайте, что позвоните, когда будет хоть какая-то весточка о Маше…
– Обещаю… – кивнул Савушкин. – Всего доброго, Светлана Васильевна.
– До свидания, Никита Алексеевич.
Никита проводил учительницу взглядом, достал список телефонов одноклассников, нашел фамилию «Костомаха Ольга», сразу набрал
– Оля, здравствуйте, беспокоит Савушкин Никита из районного уголовного розыска. Скажите, ведь вы были подругой Маши Лихолетовой?.. Не могли бы со мной встретиться, скажем, через час, у входа в центральный парк? Хорошо? Тогда – до встречи.
В этот день состоялась еще одна встреча, нежданно-негаданное свидание двух расчетливо любящих сердец.
Звонок в квартиру заставил Варвару содрогнуться всем телом. Она тихо подошла к двери, глянула в «глазок». На пороге стоял воровато озирающийся Курбан. Она открыла, он торопливо вошел.
– «Хвост» не привел за собой? – озлобленно спросила Варвара.
– Какой «хвост»? – опешил Курбан. – Меня отпустили, под подписку о невыезде.
– А я думала, ты сбежал, как граф Монте-Кристо, – без тени улыбки произнесла Варвара. – Ну, проходи, Монте-Курбан…
Курбан снял обувь, явив хозяйке предельно грязные ноги, босиком прошел на ковры.
– А носки где? Чучело! – зажав нос, спросила Варвара.
– В обезьяннике на сигареты поменял, – небрежно пояснил Курбан. – У бомжа…
– Представляю, что за сигареты… – хмыкнула Варвара. – Я вот думаю, как бы они про квартиру на Пионерской не пронюхали.
– Я тебе давно говорил: давай продадим!
– В наше время квартиры продают только идиоты! Тут еще эта понятая Иванова появляется, ох, не случайно…
– Которая? – спросил Курбан.
– Ну, эта, молодая…
– Кондитер?
– Какой, на хрен, кондитер? – повысила голос Варвара. – Она такой же кондитер, как ты – член палаты лордов! Она – журналистка из районной газеты. У нее серия материалов была по «черным риэлторам», ну, по скупщикам квартир. И под меня подкапывалась, мерзавка! Но ручонки коротки оказались!
– Варя, ну, давай, я по-быстрому эту квартиру продам! – запричитал Курбан.
– Я лучше тебя самого продам: живым весом, с ботинками, – отрубила Шпонка. – И носки в подарок.
Ко входу в городской парк Савушкин подъехал на машине. Чтобы скоротать время в ожидании Ольги и приглушить проснувшийся голод, купил эскимо на палочке. Только развернул холодную оберточку и впился зубами в шоколадный цилиндрик, как ко входу, явно на встречу, подошла молодая привлекательная брюнетка. Никита сокрушенно посмотрел на мороженое, со вздохом опустил его в урну и направился к девушке.
– Девушка, простите, вы не Оля? Савушкин.
– Не-ет! – удивленно протянула девушка.
Савушкин не заметил, как за спиной его вырос здоровенный битюг. Он с ходу попер в атаку.
– Ты чё к девчонке клеишься, пижон? Ни на минуту оставить нельзя! «Вы не Оля-я?..» – куражливо передразнил он. – Умней не придумал, как знакомиться?
– Петя, да что ты к нему пристал? – затеребила его за рукав девушка. – Молодой человек просто ошибся…
– Знаем, как ошибся! – продолжал напирать битюг. – Вали в свою деревню, валенок…
– Я, вообще-то, из уголовного розыска… – предельно спокойно пояснил Савушкин. – И что правда, то правда: простые мы, как валенки. Обуваем наглецов так, что только уши торчат. Но так как ты с девушкой, я тебя прощаю…
– Петя, пойдем. – Девушка занервничала в предчувствии мордобоя.
Тут, на счастье, кто-то дернул Никиту за рукав. Он обернулся, перед ним стояла крошечная девчушка.
– Простите, вы – Никита?
– Да, – ответил Савушкин.
– А я – Оля.
– Слава богу, – сказал Савушкин.
Девушка рассмеялась.
– Пошли, Отелло!
Битюг с озадаченно-тупым выражением послушно поплелся за подружкой.
– У вас что-то случилось? – полюбопытствовала Оля.
– Впервые нюх подвел… – пробормотал Савушкин. – Хотите мороженого?
– Хочу, – не стала отказываться Оля. – Ни разу милиционеры не угощали…
Савушкин взял две порции, они вошли в парк, сели на скамейку.
– Скажите, Никита, есть хоть какая-то надежда найти Машу? – строго спросила Оля, уплетая мороженое.
– Надежда есть… Вы с ней дружили?
– Да… Последний раз встречались где-то полгода назад. Посидели в кафе…
– Чем дальше уходят школьные годы, тем реже встречи… Маша доверяла вам свои тайны?
– Да, но не всегда. Все зависело от ее настроения. – Оля задумалась. – Она очень неровный человек, самолюбива, то вспыхивает, то угасает, теряет ко всему интерес… Иногда впадала в депрессию. И я как могла старалась развеять ее. Ездили в Москву, гуляли по Арбату, на Манежной, таскала ее на модные выставки.
– А какие у нее отношения были с мачехой?
– Она на эту тему никогда не говорила. – Оля пожала плечами. – И я не спрашивала. Ясно, что не очень-то любила. Отец умер, осталась чужая тетя…
– А были у нее конфликты с одноклассниками?
– Да нет, особых не было. Характер у нее резкий, колючая, как еж. Сразу иголки наружу…
Тут Оля проглотила большой кусок мороженого, и у нее свело горло. Отдышавшись, она продолжила:
– Да, вот, правда, была история, давно, по-моему, в пятом или шестом классе, когда ее взяли сниматься в кино.