Цикл оборотня (сборник рассказов и повестей)
Шрифт:
– Я сказал:
«Мне бы хотелось все это проделать, миссис, но я должен сперва закончить все здесь, а моя жена приготовила ростбиф на обед».
– Она ответила:
«Я понимаю, Хомер, – я слишком увлеклась. Я это часто делаю. Почти все время, как Уорт говорит». Затем она выпрямилась и заявила: «Но мое предложение остается в силе, и мы можем проверить мое утверждение в любое время, когда вы пожелаете. Вы даже сможете помочь мне свои мощным плечом, если мы где-то застрянем. Это сэкономит пять долларов».
– И она расхохоталась.
«В этом случае я вынесу вас на себе, миссис», – сказал я, и она увидела, что я говорю это не из простой вежливости.
«А пока вы будете пребывать в уверенности, что сто шестнадцать миль до Бэнгора абсолютно нереальны, раздобудьте-ка
– Я закончил выкладывать уголки и ушел домой, где я получил на обед совсем не ростбиф, и я думаю, что Фелия Тодд знала об этом. А потом, когда Мигэн уже легла спать, я вытащил на свет божий измерительную линейку, ручку автомобильную карту штата Мэн и проделал то, что она мне предложила… потому что это здорово врезалось мне в память. Я провел прямую линию и пересчитал расстояние на мили. Я был весьма удивлен. Потому что, если бы вам удалось ехать из Касл Рока до Бэнгора по прямой линии, словно летящей птице в ясном небе – не объезжая озер, лесов, холмов, не пересекая рек по немногим и удаленным друг от друга мостам и переправам, – этот маршрут занял бы всего семьдесят девять миль, ни дать, ни взять.
Я даже немного подскочил.
– Измеряй сам, если не веришь мне, – сказал Хомер. – Я никогда не думал, что наш Мэн столь мал, пока не убедился в этом.
Он еще отпил минеральной и глянул на меня.
– Наступила весна, и Мигэн отправилась в Нью-Гэм-пшир, навестить своего братца. Я пошел к дому Тоддов, чтобы снять наружные зимние двери и навесить экраны на окна. И вдруг я заметил, что ее дьяволенок – «Мерседес» уже там. И она сама была тут же.
– Она подошла ко мне и сказала:
«Хомер! Вы пришли поменять двери?»
– А я глянул на нее и ответил:
«Нет, миссис. Я пришел, чтобы узнать, готовы ли вы показать мне кратчайший путь до Бэнгора».
– Она посмотрела на меня столь безучастно, что я уж подумал, не забыла ли она обо всем этом. Я почувствовал, что краснею так, словно вы чувствуете, что сморозили какую-то глупость, да уже поздно. И когда я уже был готов извиниться за свою некстати оброненную фразу, ее лицо озарилось той самой давнишней улыбкой, и она ответила:
«Стойте здесь, а я достану ключи. И не передумайте, Хомер!»
Она вернулась через минуту с ключами от машины.
«Если мы где-нибудь застрянем, вы увидите москитов размером со стрекозу».
«Я видел их и размеров с воробья в Рэнгли, миссис, – отвечал я, – но думаю, что мы оба чуточку тяжеловаты, чтобы они смогли нас утащить в небо».
– Она рассмеялась: «Хорошо, но я предупредила вас, в любом случае. Поедем, Хомер».
«И если мы не попадем туда через два часа сорок пять минут, – смущенно пробормотал я, – вы обещали мне бутылку ирландского».
Она взглянула на меня слегка удивленная, с уже приоткрытой дверцей и одной ногой в машине.
«Черт возьми, Хомер, – сказала она, – я говорила о тогдашнем победителе. А теперь я нашла путь за два часа тридцать. Залезайте, Хомер. Мы отъезжаем».
Он снова прервал свой рассказ. Руки лежали на коленях, глаза затуманились, очевидно, от воспоминаний о двухместном «Мерседесе» цвета шампанского, выезжающем по подъездной дорожке от дома Тоддов.
– Она остановила машину в самом конце дорожки и спросила:
«Вы готовы?»
«Пора спускать ее с цепи», – сказал я.
Она нажала на газ, и наша чертова штуковина пустилась с места в карьер. Я почти ничего не могу сказать о том, что потом происходило вокруг нас. Кроме того, я почти не мог оторвать взгляда от нее. На ее лице появилось что-то дикое, Дэйв, что-то дикое и свободное – и это напугало меня. Она была прекрасна – и я тут же влюбился в нее, да и любой бы это сделал на моем месте, будь то мужчина, да, может быть, и женщина. Но я также и боялся ее, потому что она выглядела так, что вполне готова тебя убить, если только ее глаза оторвутся от дороги и обратятся к тебе и, вдобавок, если ей захочется тебя полюбить. На ней были надеты голубые джинсы и старая белая блузка с рукавами, завернутыми до локтей – я думаю, что она что-то
Он немного задумался, глядя на озеро, его лицо помрачнело.
– Словно охотница, которая, как говорили древние, правит движением Луны на небе.
– Диана?
– Да. Луна была ее дьявольским амулетом. Фелия выглядела именно так для меня, и я только и могу сказать тебе, что я был охвачен любовью к ней, но никогда не посмел бы даже заикнуться об этом, хотя тогда я был и куда моложе, чем сейчас. Но я бы не посмел этого сделать, будь мне даже и двадцать лет, хотя можно предполагать, что если бы мне было шестнадцать, я бы рискнул это сделать и тут же поплатился бы жизнью: ей достаточно было бы только взглянуть на меня.
– Она выглядела действительно как богиня, управляющая Луной на ночном небе, когда она мчится в ночи, разбрызгивая искры по небу и оставляя за собой серебряные паутинки, на своих волшебных конях, приказывая мне поспешать вместе с нею и не обращать внимания на раздающиеся позади нас взрывы – т только быстрее, быстрее, быстрее.
Мы проехали множество лесных дорожек, первые две или три я знал, но потом уже ни одна из них не была мне знакома. Мы, должно быть, проезжали под деревьями, которые никогда ранее не видели мотора гоночного автомобиля, а знакомились лишь со старыми лесовозами и снегоходами. Ее спортивный автомобиль, конечно, был куда более к месту у себя дома, на бульваре Сансет, чем в этой лесной глуши, где он с ревом и треском врывался на холмы и съезжал вниз с них, то освещенный весенним солнцем, то погруженный в зеленый полумрак. Она опустила складной верх автомобиля, и я мог вдыхать аромат весенних деревьев, и ты знаешь, как приятен этот лесной запах, подобно тому, что ты встречаешь старого и давно забытого друга, о котором ты не очень-то беспокоился. Мы проезжали по настилам, положенным на самых заболоченных участках, и черная грязь вылетала во все стороны из-под наших колес, что заставляло ее смеяться, как ребенка. Некоторые бревна были старые и прогнившие, потому что, я подозреваю, никто не ездил по этим дорогам, может быть, пять, а скорее, все десять последних лет. Мы были совсем одни, исключая лишь птиц и, может быть, каких-то лесных животных, наблюдавших за нами. Звук ее чертова мотора, сперва низкий, а потом все более визгливый и свирепый, когда она нажимала на газ… только этот звук я и мог слышать. И хотя я и сознавал, что мы все время находимся в каком-нибудь месте, мне вдруг стало казаться, что мы едем назад во времени, и это не было пустотой. То есть, если бы мы вдруг остановились и я взобрался на самое высокое дерево, я бы, куда ни посмотрел, не увидел ничего, кроме деревьев и еще больше деревьев. И все это время, пока она гнала свою дьявольскую машину, волосы развевались вокруг ее лица, сияющего улыбкой, а глаза горели неистовым огнем. Так мы выскочили на дорогу к Птичьей горе, и на какой-то миг я осознал, где мы находимся, но затем она свернула, и еще какое-то недолгое время мне казалось, что я знаю, где мы, а затем уже и перестало что-либо казаться, и даже перестало беспокоить то, что я абсолютно ничего не понимаю, словно маленький ребенок. Мы продолжали делать срезки по деревянным настилам и наконец попали на красивую мощеную дорогу с табличкой «Мо-торвей-Би». Ты когда-нибудь слыхал о такой дороге в штате Мэн?
– Нет, – ответил я. – Но звучит по-английски. – Ага. Выглядело тоже по-английски. Эти деревья, по-моему, ивы, свисающие над дорогой.
«Теперь гляди в оба, Хомер, – сказала она, – один из них чуть было не выбросил меня месяц назад и наградил меня хорошим индейским клеймом».
– Я не понял, о чем она меня предупреждает, и уже начал было это объяснять – как вдруг мы погрузились в самую чащобу, и ветки деревьев прямо-таки колыхались перед нами и сбоку от нас. Они выглядели черными и скользкими и были как живые. Я не мог поверить своим глазам. Затем одна из них сдернула мою кепку, и я знал, что это не во сне.