Цирцея. Правила игры.
Шрифт:
Оркестр грянул вальс. Это послужило сигналом для слуг проводить гостей "к столу". В еще более грандиозном, чем бальный обеденном зале в несколько рядов стояли столы. Разумеется, места были распределены согласно дарованными костюмами рангами. И если королевская сторона была сервирована золотом, на котором красовались редчайшие деликатесы, то на столе простолюдинов, среди гостей были и такие, была бедняцкая похлебка в щербатой глиняной посуде.
Поначалу обстановка была натянутой. Оказавшиеся вдруг королями и королевами бывшие лавочники и прачки терялись от смущения,
Стыдно сказать, но даже на этом веселье не обошлось без пары-тройки драк, но это были никак не связанные с игрой потасовки обиженных на жизнь за то, что у них не хватило ума надеть костюм побогаче представителей хамского сословья.
О том, насколько все это серьезно, гости поняли только ночью, когда им было предложено немного отдохнуть в приготовленных для них комнатах, которые также были распределены с учетом ролей. Понятно, что королей и принцев ждали царские покои, священников и монахинь - холодные кельи, воинов - бивачные костры, грабителей - тюрьмы... Это гости еще могли принять, как слегка уже поднадоевшую шутку хозяина - какое-никакое, а все ж приключение. Но то, что короли свою постель должны были делить исключительно с королевами, а проституткам вообще пришлось ночевать на порогах собственных комнат - для них вход в покои открывался только за полученные за любовь деньги, - вызвало волну протеста. Несколько, недовольных таким обращением гостей, бросились прочь, громко хлопнув дверью, но таких было мало. Большинство инстинктивно чувствовало, что выход из игры был своего рода смертью, и, как и в случае со смертью как таковой, было неизвестно, что могло ждать беглеца за дверью. Поэтому, повозмущавшись какое-то время, люди сделали то единственное, что привыкли делать в подобных обстоятельствах: покорились правилам.
Кстати, никто из королей не сбросил корону и мантию ради того, чтобы провести эту ночь в хлеву со своей благоверной пастушкой.
Меня же сам дьявол, наверное, надоумил надеть на бал костюм чмо. Как я возненавидел себя за это, когда один из лакеев указал мне мое место на этом спектакле - кучку тряпья в темном углу под великолепной мраморной лестницей. Темный угол и объедки, от которых, я уверен, воротили бы носы и хозяйские свиньи... Конечно, я мог бы уйти, но здесь было тепло и не так одиноко. К тому же роль ограничивала меня только в "хлебе". Зрелищем я мог наслаждаться сколько угодно. Тем более что никто другой, а я сам взял эту роль, и отказываться от нее было бы малодушием. Хотя, если разобраться, малодушной была, скорее, моя попытка самоуспокоения.
Я уже почти себя убедил, что роль есть роль, и ничего тут не попишешь, когда один из гостей преподал всем урок сообразительности. Устав быть матросом (костюм обязывал его стоять на вахте и драить палубу), он сбросил одежды, объявив, что с этого момента он - Адам, и, следовательно, выше всех королей. Для него тут же организовали отдельный стол и достойное богов ложе в поистине райском зимнем саду.
Постепенно до меня начало доходить, что мое проклятие было, скорее, благословением. Переборов унижение и обиду, из своего угла под лестницей я смог увидеть, как постепенно люди начали вживаться в новые образы. Я видел, как начали чваниться короли, как начли плестись заговоры и интриги, как начали предавать еще недавно родных и близких людей ради того, чтобы продвинуться пусть даже на одно место в этой иерархии столов и спален. Затем я увидел, как пьяные гренадеры несли на руках своих шлюх в номера, и какие у тех были счастливые лица...
Короли теряли короны и отправлялись в изгнание. Неудачники проклинали свою судьбу за неверно выбранный костюм, хотя проклинать должны были только себя... Шлюхи уходили в монастыри, а монашки шли на панель...
– так игра обретала свойства жизни.
Под конец люди окончательно забыли, кем они были на самом деле, и когда пришло время предстать перед лицом смерти...
Наверно, ради того, чтобы увидеть их лица в этот момент, когда по прошествии тридцати дней они все вдруг вновь осознали, что это была всего лишь игра, что она закончилась, и пришло время возвращаться в реальность к обычной, нормальной жизни, и было организовано это действо. Костюмы вновь стали костюмами, а декорации - декорациями. Вот только совершенные в этом массовом безумстве поступки были настоящими, и теперь...
Меня вдруг словно пронзило молнией: Что если, как писал Шекспир, жизнь - это такая же точно игра, а мы - забывшие свое истинное лицо актеры, играющие чьи-то чужие, не имеющие к нам никакого отношения роли. Что только в силу своей забывчивости мы не можем остановиться, сказать себе "стоп", перестать растрачивать себя на пустые, а зачастую даже разрушающие нашу истинную природу вещи? Что если точно также по чьей-то прихоти мы вспоминаем себя только в наготе своей перед лицом смерти, которая есть не более чем освобождение от той роли, что нам суждено здесь играть. А если и так? То что? Что тогда? Отказаться от нее, бросить все и бежать из театра или сыграть ее максимально блестяще, не забывая о сцене и о том, что эта роль - ТВОЯ РОЛЬ?
Полный текст книги можно приобрести в магазине "Буксмаркет" в форматах FB2, EPUB, PDF, TXT, RTF: http://booksmarket.org/book/Valerii-Mihailov_Tsirtseya-Pravila-igry.html