Цитадель в огне
Шрифт:
– Я тоже, – ответил Тарнат. – Но она вообще-то рыба. А ты теплая, даже горячая… как вот мне кажется. Дай потрогаю?
– Но-но, – сказала Каонэль строго, – думай о том, как нам всем оживить Талисман и больше не делать таких ошибок!.. Сила Талисмана совсем не бесконечная. Чародей сказал, расходовать нужно бережно и точно.
Тарнат сказал лихо:
– А как же безрассудство молодости?.. Бездумная отвага и все такое?.. Зачем быть все время рассудительным, почему не дать себя увлечь беспечным и безудержным страстям…
Каонэль
– Своим страстям воли не даешь, судя по тому, что отхватил себе самый просторный замок!
Тарнат ухмыльнулся.
– Страсти одно, выгода – другое. Мы, гномы, любим уходить в загулы и запои, но выгода для нас превыше!
Она остановилась у красиво оформленного входа в Дерево, что вообще-то дупло, но если остроухая женщина считает, что это парадный вход, то да, это прекрасный парадный вход, с женщинами лучше не спорить, все равно перекричат.
– Спасибо, Тарнат, – сказала она, – что проводил. Спокойной тебе ночи!
– И тебе, – ответил он с заминкой. – Хотя у меня будет неспокойная.
Она спросила участливо:
– Что случилось?
Он огрызнулся:
– А о судьбах мира кому думать?.. Иди спи.
Эльфийка, оглянувшись, улыбнулась так ослепительно, что засветились глаза, послышался легкий смешок, и Каонэль скрылась в темноте дупла.
Горгулья провела ночь по приглашению эльфийки на ее дереве, Селина залегла на дно своего крохотного бассейна, а у костра остались на ночь только Виллейн и Гнур с Булуком.
Тарнат, что не выносит и на дух гоблинов, не захотел оставаться в компании отвратительного Гнура, шагнул от костра в темноту, и вскоре шелест его шагов оборвался, словно гном отыскал щель в земле и ушел вглубь в свои роскошные и обширные апартаменты.
Когда на востоке посветлело, а над темным краем земли робко показалась алая полоска, у погасшего костра с покрытыми серым пеплом углями все еще спали Виллейн, Гнур и Булук, да в сторонке высилась каменная громада Грагрха, грозная и пугающая.
Горгулья слетела с верхушки дерева, сделала круг, резко и отвратительно громко каркнула.
Гнур пробормотал с тоской, не раскрывая глаз:
– Ну что за мерзкая ворона…
Горгулья каркнула громче, никто у костра не шелохнулся, только Гнур прошипел сквозь зубы:
– Как бы ее заткнуть…
Выждав немного, горгулья крикнула тем же резким, неприятным голосом:
– Едут!
Виллейн зашевелился, привстал, еще не раскрывая глаз.
– Кто?.. Где?.. Куда?
Горгулья, не отвечая, сделала полукруг, двумя мощными взмахами крыльев вскинула себя высоко в небо, а там опустилась на край башни Теонарда и замерла, словно резное украшение из камня.
Виллейн наконец разлепил глаза, все еще сонные, повертел головой. Вдали разрастается облачко пыли, он насторожился, всмотрелся внимательнее.
Цитадель с самого начала расположили в удачном месте: лес далеко, болота тоже, во все стороны ровное, как столешница, плато. Даже не располагая острейшим зрением ворга или горгульи, он замечал всякого рода зверьков, но сейчас в их сторону быстро двигаются совсем не зверьки, еще как не зверьки, а довольно опасные звери.
– Люди, – проговорил он и ощутил, как его тщедушное тело начало наливаться угрюмой злобой и становиться по тяжести почти равным человеческому, – на конях!
Гнур наконец поднялся, встревоженный словами Виллейна, встал рядом и тоже начал всматриваться, рядом с мелкиндом еще ниже ростом, хотя и намного массивнее, шире, но такой же злой и настороженный, как Виллейн.
– Целый отряд, – сказал Виллейн полувопросительно.
– Не меньше сотни, – буркнул Гнур. – Ты людей вроде бы не любишь?
Виллейн ответил уклончиво:
– Я вырос среди них. Видел всяких. Для меня это не масса людей, а разные человеки.
– А-а-а, – сказал Гнур, не сразу поняв, – ну да, я тоже по-разному. Среди них есть с характером нашей милой ихтионки, а есть и с твоим…
– Ну спасибо, – отрезал Виллейн. – Когда-нибудь прирежу тебя с огромным удовольствием.
– У меня шкура толстая.
– Тогда не пожалею пару амулетов и сожгу магией. Получатся добротные сапоги.
Пыльное облачко разрослось до облака, начали поблескивать крохотные искорки. Мужчинам объяснять не нужно, и так выдают себя металлические шлемы и заклепки на конской сбруе.
Из башни на их встревоженные голоса вышли Теонард и Страг, оба с мечами в руках, усталые и вспотевшие. Страг приложил ладонь козырьком к глазам, а Теонард бросил меч в ножны, нырнул обратно в башню и вернулся с арбалетом.
Остальные Хранители рассредоточились, даже Селина выбралась из своей ванны, которую называет бассейном, села в сторонке на камень и положила на колени трезубец.
Всадники с самого момента, как их заметили, мчатся в сторону Цитадели прямо, что говорит о их силе и нежелании замечать препятствия в виде низин, пригорков или россыпи камней, это должно подчеркивать их героизм и беспримерную отвагу.
Теонард и Страг переглянулись, первыми заметили приближение чужаков, им и встречать, так же разом вышли навстречу.
Всадники начали придерживать коней, вперед выдвинулись двое одетых лучше остальных, шлемы металлические, кольчужные рубашки до колен, по обе стороны седла щит и длинный меч, хотя на поясе еще и по сабле с изогнутым лезвием. Остальные в шкурах мехом наружу, пусть даже день солнечный, теплый, но воины опять же знают, что так одеваются для защиты, никакое лезвие не прорубит толстый ворс.
Передние всадники что-то прокричали, отряд остановился, а они двое уже шагом продвинулись к людям впереди, остановили коней, с интересом рассматривая как башню Теонарда, так и гигантское дерево рядом.