Цитадель "Вихрь"
Шрифт:
Директор изящным жестом поправляет заколотые сзади серебристые волосы, насмешливо сканирует Ветра взглядом холодным голубых глаз:
— Ну, пришли, а что толку? У вас был прекрасный шанс все закончить здесь и сейчас. Ах да, вы не захотели пачкать руки, — интонация хрипловатого, бархатного голоса становится наигранно-сожалеющей. — Зато я не побрезгую.
С этими словами она отходит на несколько шагов и, вынув крошечный пистолет из-под полы костюма, направляет его в грудь Ветру. К трем автоматам добавляется четвертое дуло обыкновенного пистолета, но от того, что он меньше, легче не становится.
— Я хотел объяснить, но, видимо, вы не поняли, — наставник устало вздыхает,
— Довольно, — директор с презрением перебивает его и спускает предохранитель. Краем глаза успевает заметить взгляд Ветра, направленный ей за спину, в сторону шлюза, но не успевает больше ничего сделать: в полной тишине эхом отдается еще один щелчок предохранителя.
— Ника, не смей!
Слишком поздно. Два выстрела гремят одновременно. Светодиодные ленты искрят и гаснут, полумрак заливает кабинет, и в следующий миг тишину разрывают автоматные очереди. Хрупкую фигурку в белом с силой швыряет назад, и она медленно оседает на пол, съезжая спиной по стене. Выхватив из мертвой руки директора пистолет и прячась в темноте, Ветер стреляет наугад, чувствуя движение совсем рядом: попал, не попал… Ничего не понятно, да и не до того. Только перед глазами вместо кабинета и движущихся целей — скорчившаяся на полу светлая фигурка, отчаянно яркие пятна крови на белом комбинезоне.
Электричество выключается повсюду, стихает мерный гул компьютеров, попискивание роботов-очистителей и помощников. Шлюз гаснет последним, его створки постепенно закрываются, и в последний момент Ветер успевает выскользнуть в коридор. Сразу же за ним шлюз блокируется с характерным мягким щелчком, и он понимает: ребята справились, отключили всю Систему.
В коридоре пусто, только четыре безопасника замерли в неестественных позах, а с противоположной стороны в темноте белеет до боли знакомый форменный комбинезон. Пол куда-то уходит из-под ног, Ветер опускается на колени. Мелисса полулежит у стены, безвольно уронив голову набок, ее светлые косички совсем растрепались, короткие пряди упали на мертвенно-бледное лицо. Ветер осторожно берет ее за руку — прикосновение холодно, как лед.
— Ника…
Уложив ее на пол, Ветер сдвигает с ее лица светлые пряди и вдруг чувствует на ладони короткое, рваное дыхание, едва уловимое, но живое. Приникнув к ее груди, чудом находит сердцебиение. Взглянув на разбитый дисплей связного браслета, засекает секунды. Один… два… три…
И снова страшная, мертвая тишина.
Он торопливо стягивает рубашку, рвет плотную ткань на длинные лоскутья. Едва хватает на две перевязки, и всякий раз, когда он в спешке ненароком касается ран, Мелисса вздрагивает, глухо стонет, до крови кусает губы. В забытьи слабо цепляется за его руку, пытаясь подняться, и Ветер, наклонившись к ней и пытаясь разобрать слова в горячечном шепоте, вдруг слышит:
— Оставь меня, оставь, уходи… Там ребята одни… Времени мало!..
Она права: счет идет на секунды, но секунды безопасности не важнее мгновений ее хрупкой жизни. За закрытым шлюзом явственно слышится глухая ругань и возня: охранники директора пытаются открыть шлюз вручную, но Ветер уже далеко. Мелисса снова потеряла сознание, и, подхватив ее на руки, он спускается пожарной лестницей, которой давно уже никто не пользовался. С каждым шагом он вслушивается в дыхание Мелиссы и боится не услышать, не почувствовать его. Только теперь понимает, что потерял восемь чертовых лет. Он давно догадывался, что напарница влюблена, но не мог ответить на ее чувства: сначала переживал свою личную драму, потом привык к ней, как к коллеге, помощнице, боевой подруге, и не думал, что даже спустя столько
Мелисса так и не приходит в себя. Безжизненно запрокинув голову и уронив руку, она даже дышит совсем не слышно, и всякий раз Ветру кажется, что это конец, но легкое горячее дыхание снова касается напряженной ладони, и он упрямо идет дальше, к аварийному выходу отсека С, где заранее договорились встретиться с остальными.
В спину стрелять нехорошо. Не то что нехорошо — неправильно. И с опозданием на восемь лет Ветер соображает: Мелисса была готова ради него на все. Преодолеть страх перед Системой — она с детства панически боялась встретиться с врагом из-за Грани лицом к лицу, поступиться своими принципами, погибнуть. Увидев его под прицелом, она выстрелила в спину директору первой и не сообразила, что последует сразу за этим. Благородно, но так безрассудно…
Глаза совсем сухие, и кажется, что в них песок. Иначе с чего бы так горячо и больно при каждом взгляде на бледное и странно спокойное лицо напарницы?..
С очередной попыткой ввести код шлюз упорно не поддается. Часовщик бродит по подвалу из угла в угол, бормоча себе под нос какие-то жуткие формулы и страшно меня нервируя, а я набираю комбинацию за комбинацией, вспоминая семинары с базы по прикладной математике, и все равно это бесполезно: шлюз по-прежнему заблокирован. У нас остается одна попытка, после чего ручное открытие тоже станет невозможным. И мы больше никогда отсюда не выберемся…
Паника охватывает меня, заливает жгучей волной изнутри, так что ноги подкашиваются, а сердце бьется быстрее. Но вот странно: раньше, во время панических атак, меня сразу же накрывало приступом боли, даже задолго до рецидива, это не новость. Однако сейчас никакой боли нет, и хотя мне очень страшно и тревожно, физически я себя чувствую вполне нормально. Вспоминаются слова деда о том, что меня “просто немного подлечили”. Неужели это возможно?
Нет! Не о том сейчас мечтать надо. Однако я любовно сжимаю спрятанную в верхний карман рубашки ампулу с голубоватой жидкостью — мой эликсир жизни. Если вдруг приступы снова вернутся, а это вполне возможно, хоть и маловероятно — я знаю, что делать. Видно, дедушка все-таки закончил свои разработки, даже без старых формул и набросков.
И все-таки я опять не о том… Еще одна неверная попытка, и мы застрянем тут навсегда. Вернее, не навсегда, а ровно до того, как закончится время на таймере. А когда это случится, мы понятия не имеем. Даже Прометей задумчиво трет переносицу под очками, напряженно пытаясь сообразить, в чем подвох, и я прикидываю разные комбинации, верчу их и так и эдак, но все они кажутся какой-то глупостью.
— Думай, — шепчу, сжимая виски ладонями и крепко зажмурившись. — Думай, гуманитарий… Я знаю, что ты не умеешь…
Пятнадцать лет назад была создана база, протянута Грань… Точно!
— Я поняла! — подвал вдруг оглашается моим радостным воплем. Надо же, сама от себя не ожидала. Под мерный писк взрывной установки я мчусь к двери и набираю четыре цифры: двадцать один ноль семь. Мгновение жуткой тишины — и мы втроем синхронно щуримся от яркого дневного света, заливающего застекленный коридор.
— Что это было? — изумленно хлопает глазами Артем. — Я все перепробовал!
— Вероятно, какое-то важное число, — я пожимаю плечами. — Подумала, что если Грань появилась пятнадцать лет назад, то эта дата для Системы что-то значит.