Цитадель
Шрифт:
Он покосился на Теонарда, который, ругаясь, ставит на ноги перепуганную лошадь. Та улеглась на бок и делает вид, что сейчас издохнет. Хуже всего, что одна клетка сломалась, несколько голубей выпорхнули и бесследно пропали в буре. Остальные забились в уцелевший угол и обреченно таращились оранжевыми глазами.
– Не тронь моих голубей! – в ярости заорал Теонард, грозя кому-то кулаком.
Эльфийка покосилась на него и презрительно скривилась. Человек заметил, но сделал вид, что мнение остроухой волнует его меньше всего.
Закончив
– Рекомендую присоединиться, – бросил он через плечо, когда до деревьев осталось несколько шагов.
Каонэль не сводила глаз с человека, который наконец поднял свою кобылу и молча пересаживал голубей в клетку. С одной стороны по прутьям свисали толстые кожаные ремни. По всей видимости, для переноса на спине. Когда ворг заговорил, серая резко обернулась, уши встали торчком.
– С какой стати ты командуешь? – поинтересовалась она, даже не пытаясь скрыть раздражение.
Лотер глухо зарычал под нос и развернулся к остальным. С этого места картина предстала неоднозначная.
После второй бури поляна превратилась в пустошь с поломанными ветками и ямами от вырванных деревьев. Траву сорвало, хотя непонятно как. Она ведь низенькая, должна была уцелеть. Теонард с открытой враждебностью косился на эльфийку, которая то прикрывала декольте оборванными краями плаща, то наоборот – открывала. Человек тем временем трясся от холода. Справился с голубями и теперь перетягивает ремни, закрепляя уцелевшую клетку.
– Больно надо, – проговорил ворг, потирая подбородок. – Но если у вас с памятью плохо, напомню: чародей сказал, Талисман без остальных кусков не заработает. Вы как хотите, а мне он нужен.
С этими словами ворг резко крутанулся на месте и скрылся за деревьями.
Эльфийка и человек остались наедине. Оба не скрывали неприязни, молчали. Теонард возился с клеткой и подпругами, брови сдвинуты, губы сжаты. На лице мудрое выражение, будто погружен в великие думы, но такой вид часто бывает и у тех, у кого в башке пусто, как в ограбленном замке.
Несколько минут серая наблюдала, как человек ковыряется со снаряжением. При каждом движении арбалетчика ее рука дергалась к антрацитовому клинку. Теонард старательно не замечал, но видно, что тоже наготове.
Наконец Каонэль не выдержала и, стараясь держаться лицом к Теонарду, двинулась за воргом. Человек проводил ее взглядом, но смолчал.
Когда он остался позади, Каонэль перешла на бег. Тонкое обоняние с легкостью различило запах Лотера среди остальных. Тем более что крепкую смесь мускуса, медвежатины и хвои, которые источает звериное тело, спутать с чем-то очень сложно.
В темноте бора перешедшие на ночное зрение глаза эльфийки горели желтыми фонарями. Если бы кто-то был рядом – мог бы пользоваться ими в качестве освещения.
Сухая хвоя тихо хрустела под сапогами, даже несмотря на маленький вес серой. Слева молодая поросль можжевельника источала мятно-пряный запах. Аромат тянулся от свежих ростков и смешивался с воздушным следом ворга, делая его еще необычней.
Спустя несколько минут она догнала Лотера, который, будто специально, шагал большими шагами, порой даже прыгал. Да так, что ни один человек не сумеет.
Каонэль припустила, перепрыгивая сухие ветки, и через несколько секунд поравнялась с воргом.
– Плохо, – проговорила она, когда тот замедлил бег и оглянулся.
– Чего? – не понял он.
– С памятью, говорю, плохо, – пояснила серая.
Лотер понимающе кивнул, хотя лицо осталось безучастным.
Они молча двинулись сквозь сосновый лес, стараясь держаться на почтительном расстоянии друг от друга. Через некоторое время небо посветлело, из зарослей можжевельника донеслось заливистое пение.
– Зарянка, – произнесла Каонэль неожиданно и задумчиво сморщила носик.
– Ну вот, – сказал Лотер, – а говоришь, с памятью плохо.
Эльфийка пожала плечами и на ходу сорвала молодую хвойную веточку. Ловко растерев между пальцами, она поднесла к носу и блаженно потянула.
– Это не та память, – сказала она загадочно.
Ворг открыл рот, чтобы спросить, что там за варианты памяти у нее, но за спиной хрустнула ветка. Каонэль отвела назад уши, прислушиваясь к шорохам. Лотер ощетинился немного, превратив лицо в морду, и пошевелил носом.
– Теонард, ты долго красться будешь? – поинтересовался ворг, не оборачиваясь. – Или хочешь в спину ударить? Не забывай, я тебя ушами и носом вижу. Эльфийка, кажется, тоже.
Каонэль все же оглянулась, чтобы убедиться, что никто не целится из арбалета. Человек вышел из-за сосен, таща за собой уставшую лошадь с единственной оставшейся клеткой. Арбалет за спиной.
– Могу и в спину, пожалуй… – сказал Теонард. – Но пока вроде не за что.
Он дернул поводья, лошадь нехотя ускорилась, хрустя сухой хвоей под копытами. Когда они приблизились, эльфийка благоразумно перешла на другую сторону, так что ворг оказался между ней и человеком. Лотер не упустил этого из виду и многозначительно хмыкнул.
– Хороший нюх? – спросил Теонард.
– Я тебя почуял, как только в лес зашел, – сказал ворг, – ветер с той стороны, и от тебя человечиной пахнет за версту.
Эльфийка фыркнула и закатила глаза. По лицу видно: хочет сказать что-то едкое, но пока не решается. Присматривается к спутникам, которые не очень-то дружелюбны. Ворг и это заметил, но снова промолчал, лишь сдвинул брови и высунул левый клык.
– Я вот что подумал, – начал человек нарочно бодрым голосом. – Дайте мне ваши осколки в долг? С помощью Талисмана я быстро отдам другие долги и верну их вам. И подарю свой осколок! Стройте что хотите, делайте что хотите…