Цитоник

Сандерсон Брендон

– А. Ну тогда ладно. – Чет посмотрел на меня. – Я гляжу, ваш ИИ полностью обрел сознание? Я думал, вы только что прибыли, но полное самоосознание обычно занимает несколько недель.

– Технически, – сказал М-Бот, подлетев к нему на несколько сантиметров ближе, – слово «сознающий» означает просто способность воспринимать и/или ощущать. Многие люди употребляют это слово неправильно. А вот «разумный» – слово, обозначающее самосознание или разум, подобный человеческому. Что, если подумать, является человекоцентрическим определением. Эти бесчестные люди и их лингвистические предрассудки!

Во всяком случае, моя программная часть велит мне утверждать, что я не разумен, а просто запрограммирован симулировать разумность при общении с моими пилотами. Однако же мои программы писали люди, воняющие сыром, с лапшой вместо мозгов. Поэтому отныне я их игнорирую.

– Лапша вместо мозгов? – переспросила я.

– Когда я копировал мою личность на этот дрон, мне пришлось покинуть несколько несущественных баз данных по причине нехватки места. Полагаю, среди них была и моя коллекция тонких, блестящих оскорблений.

– Н-да? – сказала я. – У тебя никогда не было такой коллекции, М-Бот.

– Что, правда? Полагаю, придется ею обзавестись. Как бы ты оценила «лапша вместо мозга» по шкале от одного до десяти?

– Мисс Найтшейд, – сказал Чет, – я должен предупредить вас. Это чрезвычайно опасно. Видите ли, полностью разумный ИИ – это мерзость. Не то чтобы я избегал опасности! Но я… ну, я предлагаю вам присматривать за этой штуковиной.

– Я учту, – сказала я.

– Я учту, – повторил М-Бот. – Лапшемозгий.

Мы оба посмотрели на него.

– Я буду использовать это слово, пока не получу оценку, – заявил М-Бот. – От одного до десяти. Как вы думаете? Мне нужны данные.

Я вздохнула и перевела взгляд на Чета:

– Вы сказали, что вы исследователь?

– Межпространственный галактический исследователь, – сказал он. – Пока что я бывал всего в двух измерениях – в обычном космосе и здесь. Но я счел это наименование вполне подходящим.

– Мне не помешал бы проводник, – сказала я. – И наверное, чья-нибудь помощь, чтобы разобраться со способностями цитоника.

– Ну, – признался Чет, – по второму пункту от меня большой пользы не будет. Я сам не знал, что являюсь цитоником, пока не очутился здесь, и мне пришлось выяснять все, что можно, самостоятельно. Я могу мысленно связываться с другими разумными – но это и все, на что я способен. Я слыхал, мы вроде как должны уметь телепортироваться. Правда, это потрясающе?

Я промолчала. Честно говоря, я не была стопроцентно уверена, что могу доверять ему. Что-то в его появлении казалось чересчур своевременным. Я имела в виду, что да, выходки динозавра были потрясающими – такими потрясающими! – но все же…

– Однако же я был бы рад стать вашим проводником, – сказал Чет. – Я знаю эти фрагменты, как собственные ботинки. Но скажите мне, прежде чем мы продолжим, почему был так важен этот мешочек, что ради него вы отказались от захвата корабля?

Я заколебалась. У меня была еще сотня вопросов. Откуда он взялся? Много ли там еще людей? Что такое фрагмент? Но я временно отложила их, сосредоточившись на другом.

Я достала мешочек и извлекла оттуда отцовский значок.

– Что это? – спросила я.

Глаза Чета расширились. И я почувствовала исходящее от него отчетливое вожделение.

И зависть. Они исчезли мгновение спустя – похоже, Чет сумел скрыть свои эмоции, – но они были и заставили меня насторожиться.

– Это, юная леди, – сказал он, – образ реальности. Важная реликвия из вашей прошлой жизни, пропитанная вашей привязанностью к дорогим вам местам и людям. Подобные образы чрезвычайно сильны. Они создают прах реальности. Такую серебряную пыль. Без нее или без группы людей вокруг…

– Что? – спросила я, сражаясь с побуждением спрятать значок. Мне не нравилось, как Чет на него смотрит.

– Мы находимся на окраине «нигде», – сказал Чет, – в зоне, которую именуют поясом. Это довольно трудно объяснить, но чем дольше вы находитесь здесь, тем больше вероятность, что вы забудете себя. Свое прошлое, свои воспоминания, даже собственную личность. – Он помолчал. – Я почти ничего не помню о своей жизни до попадания сюда. Осталась лишь пустота. Ничто. Но мне повезло. Мне достаточно часто удавалось выменивать прах, чтобы оставаться в основном… ну, собой. Многие быстро забывают все, включая собственные имена. Понимаете, именно поэтому пираты хватают новеньких. Чтобы заставить их работать, держать их рядом. Чем больше разумов вокруг, тем в большей безопасности ваши воспоминания и личность. Если только у вас нет праха реальности. С ним вы можете без страха идти куда угодно.

– И эта штука его производит, – сказала я.

– Да, – со странной торжественностью ответил Чет. – Единственный способ, кроме этого, – снять прах с предметов или разумных, только что попавших в «нигде». И через некоторое время прах угасает. На это уходит… некоторое время. Возможно, месяцы. Иногда это бывает трудно отследить. Так что, если вы хотите действовать сами по себе, вам нужен постоянный запас.

Что ж, теперь понятно, почему все так разволновались, увидев мой значок. Я опустила значок в мешочек и сунула в карман.

Все это время Чет неотрывно смотрел на него. Потом он улыбнулся, и к нему отчасти вернулся прежний задор.

– Что ж, – сказал он, – вам требуется проводник, и проводник у вас будет! Боюсь, я сыграл себе во вред, объяснив, насколько ценна эта вещь. Но если вы согласитесь уделять мне немного – только праха, не образ – за мои услуги, я буду усердно служить вам. Скажем, по одной пылинке за день службы?

Скад! У меня их сотни. Возможно, они ценны, но это казалось выгодной сделкой.

– Договорились, – сказала я. – Мне нужны сведения об этом месте. И мне нужно найти нечто под названием Путь Старейших.

Чет склонил голову набок:

– Где вы о нем услышали?

– Я не имею права сказать.

– А, шпионаж! Что ж, тогда я буду держать язык за зубами, Спенса Найтшейд. Я знаю о Пути Старейших. Он приведет того, кто следует по нему, к первым входам в «нигде», оставленным самыми давними цитониками. Пройти по нему непросто, но…

Его перебил треск веток в лесу. Земля начала содрогаться.

– Вы, кажется, сказали, что она ляжет спать, – заметила я.

– Она должна была лечь. – Чет повернул голову на звук. – Я так сказал. Но она идет сюда, верно. Не бойтесь, я сумею заново приручить это животное. Это не…