Цивилизация страуса
Шрифт:
На следующей станции Гусев вышел из поезда, перешел на другую ветку и уехал в другой конец города.
Адреналин уже не так будоражил его кровь.
Бояться можно только до какого-то предела. Потом страх уходит, и хорошо, если на его место приходит что-то еще. Мужество. Любовь к родине. Что угодно. Возможно, именно так люди и становятся героями.
Но в случае Гусева на место страха
На страничке Гусева в социальной сети кипела жизнь. Люди ругали его и хвалили, обещали убить и хотели от него детей. Еще люди предлагали еду, деньги, оружие и убежище. Конечно, половину этих сообщений вполне могли оставить охотники, желающие заманить Гусева в незамысловатую ловушку, но он верил, что по крайней мере половина этих предложений помощи является искренней.
Позвонил Макс, сообщил, что шансы Гусева снова выросли до одного к двадцати. Гусев принял эту новость с равнодушием. На самом деле, шансы всегда были пятьдесят на пятьдесят, либо его убьют, либо нет. Остальная математика его не интересовала.
Он вышел на поверхность, купил сигарет, зашел в небольшое кафе и поел, сидя лицом к двери. Забрался на территорию какого-то заброшенного завода. Там, посреди постапокалиптических декораций прямо в черте города, его отыскала очередная тройка охотников. Гусев застрелил кого-то из них, заработал царапину в плече и ушел через систему коллекторов.
В канализации воняло и было полно крыс. Охотники полезли за ним, но потеряли его в туннелях.
Гусев бродил по канализации несколько часов, а потом признался самому себе, что заблудился. Навигатор тут, ясное дело, не брал, да и сам телефон не работал. Гусев выбрал место посуше, уселся и закурил.
Там, наверху, ходили люди. Обычные люди, занятые своими обычными делами, и им было все равно, что где-то под ними сидит и курит Гусев, которого уже второй день, с упорством, достойным лучшего применения, пытаются убить.
А потом Гусев встретил Хомяка.
Хомяк был диггер[1]. На нем были зеленые болотные сапоги, желтые резиновые штаны, желтая резиновая куртка, каска и налобный фонарь. Еще у него был при себе непромокаемый рюкзак и альпеншток.
Хомяк пришлепал к Гусеву прямо по трубе, разбрызгивая вокруг себя вонючие сточные воды, и с удивлением уставился на 'глок', нацеленный ему в живот.
– Это вот зачем?
– спросил Хомяк.
– Это ты в меня стрелять собрался, что ли?
Хомяку на вид было лет тридцать, он был худой, сутулый и выглядел совсем безобидным. Гусев отвел пистолет в сторону, но убирать не стал. Времена не те.
– Так-то оно лучше, - сказал Хомяк.
– Ты кто?
– Гусев без пальто.
– А я - Хомяк.
– Почему Хомяк?
– Потому что Хомяков.
– Бывает, - посочувствовал Гусев.
– А чего ты тут вообще делаешь?
– Сижу, курю.
– А если в более широком смысле?
– Меня, вроде как, убить пытаются, а я прячусь.
– За что?
– Ни за что.
– Ни за что не убивают.
– Ты, видимо, давно на поверхности не был, - сказал Гусев.
– С утра был, тушенку покупал, - не согласился Хомяк.
– И водку. Хочешь водки, Гусев?
– Хочу, - сказал Гусев.
– Тогда топай за мной.
Они пришли в небольшой закуток, где Хомяк держал свой нехитрый скарб. Воняло тут не так сильно, а может быть, Гусев просто привык. Диггер зажег спиртовку, поставил на старый, обшарпанный стол банку тушенки, выложил из рюкзака батон хлеба и бутылку водки. Достал два граненых стакана, откупорил бутылку, набулькал по половине стакана каждому, поставил тушенку греться.
– Вздрогнули.
– За знакомство.
Водка, честно говоря, была так себе, но Гусев все равно почувствовал благодарность.
– Теперь рассказывай, - потребовал Хомяк.
– За что тебя пытаются убить?
– О Черной Лотерее слышал?
– Слышал.
– Ну вот.
– А, - сказал Хомяк.
– Сколько осталось?
– Часов двенадцать.
– Ну, это ты удачно зашел, - сказал Хомяк.
– Я тебя так спрячу, что ни одна сволочь не найдет.
– Спасибо, - сказал Гусев.
– Но если за мной придут, могут зацепить и тебя.