Цивилизация страуса
Шрифт:
– Как придут, так и уйдут, - сказал Хомяк.
– Я тут все проходы знаю. Я тебя отсюда в любой конец города вывести могу. Веришь?
– Верю, - сказал Гусев.
– Вот то-то. А по жизни ты чем занимаешься?
– Дворник я. Улицы мету.
– Хорошее дело, - одобрил Хомяк.
– Я бы и сам в дворники пошел, но там же люди вокруг.
– Не любишь
– Бесят, - сказал Хомяк.
– Я тут ночным сторожем в одной конторе на полставки подрабатываю, и то бесят. А уж улицы мести, по которым они ходят... Брр...
Они выпили по второй, закусили тушенкой и хлебом. По идее, сейчас еда должна была казаться Гусеву особенно вкусной, но этого не произошло. Еда и еда.
Привкус опасности не сделал ее шедевром кулинарного искусства. Витавший в воздухе запах канализации этому тоже не способствовал.
– Ну, и чего ты натворил?
– внезапно спросил Хомяк.
– В смысле?
– не понял Гусев.
– Чего ты такого натворил, что тебя в Черную Лотерею разыграли?
– Ничего, - сказал Гусев.
– Фигня, - авторитетно заявил Хомяк.
– И про метод случайных чисел тоже фигня. Никто просто так вписки не попадает, уж поверь мне. Черная Лотерея - это узаконенные убийства. Идеальный способ расправляться с конкурентами, неугодными или просто кому-то мешающими. Знаешь, сколько стоит фамилию в этот список занести? Дорого это, очень дорого. Ты вот кому мешал?
– Никому я не мешал. Я вообще не местный, - похоже, Хомяк был очередным поклонником теории заговора и во всем видел происки зловещей закулисы.
– А откуда?
– Из криокамеры.
– А, - сказал Хомяк.
– Тот самый Гусев?
– Ну да.
Хомяк посмотрел на него повнимательнее.
– 'Вторая жизнь', значит? Та еще контора.
– Что ты о ней знаешь?
– насторожился Гусев.
– Лет пятнадцать назад их прихватили на незаконном сборе ДНК, - сказал Хомяк.
– Потом еще была какая-то история с анализами... Один из их учредителей на евгенике был повернут.
– О господи, - сказал Гусев.
– Евгеника-то
– Это только прикрытие, - убежденно сказал Хомяк.
– Вот смотри, крионика - это ведь очень дорого, да?
– Допустим.
– И знаешь, что самое странное? Прогресс вроде не стоит на месте, технологии развиваются, все должно становиться дешевле, и оно становится. Но только не крионика. Там как было очень дорого, так и осталось.
– И что из этого следует?
– Что они искусственно удерживают цены на свои услуги на высоком уровне, - сказал Хомяк.
– Зачем?
– Потому что это фильтр. Заморозку могут себе позволить только богатые и успешные, а они у этих самых успешных берут анализы, исследуют их ДНК, понимаешь? Они хотят вычленить ген, который за это отвечает.
– Чушь какая-то, - сказал Гусев.
– Ген, который отвечает за богатство и успех? Это антинаучно.
– Дурак ты, Гусев
– Не без этого;
– Ладно, с геном богатства, я, может быть, и загнул. В конце концов, деньги не всегда достаются достойным. Но все равно, там не все чисто. Вот они тебя для чего разморозили?
– Для рекламы, - сказал Гусев.
– Но, вообще-то, в этом вся суть. Тебя замораживают, а потом размораживают. Если тебя только замораживают, в этом нет никакого смысла. Кто будет платить за то, чтобы вечность пролежать в морозильнике?
– Ну-ну, - сказал Хомяк, разливая остатки водки.
– А тебе не кажется, что над нами кто-то проводит эксперимент? Над всеми нами? В смысле, над страной.
– Ты еще скажи, что с самого семнадцатого года. Который тысяча девятьсот.
– Не исключено, - сказал Хомяк.
– Ну, ты сам посмотри. Войны и революции у всех бывают, но потом какое-то время все ровно идет. А у нас? Как началось, так до сих пор закончиться не может. То революция, то война, то перестройка, то кризис. Мы одних только культов личности штук пять пережили.
– Это когда мы успели?