Цивилизаtion

ГНОМ

После ужина пришла пора для моих чашечек. Мне казалось, что они отлично высохли и, взяв несколько штук, я положил их в угли. Еще часть засыпал горячей золой. Для того чтобы поднять температуру в костре, я минут десять махал сложенным пиджаком, нагнетая кислород. Одурев от жары и дыма, я сказал Тыкто:

– Помогать! – и выдал ему пиджак.

Стоило немалого труда объяснить бородатому балбесу, что от него требуется. Тыкто, наконец, увидел, что угли краснеют от каждого взмаха, после чего сразу крикнул что-то помощникам, и те притащили большую шкуру. Взявшись за углы и начав колыхать воздух, они создали такой ветер, что в Ялте затрясся самшит. Угли вспыхнули стоваттным светом и начали быстро прогорать. Жар стоял отменный.

На этот раз результат оказался приемлемым: из пяти чашек две не треснули. Когда они остыли, я постучал по краешку ногтем и услышал знакомый звенящий звук керамики. Неужели победа?! Набрав в пиалки воды, я окончательно убедился, что теперь все сделано правильно. Жидкость не протекала.

Оставалось попробовать обжечь те чашки, что ждали своей очереди, наполненные горячей золой. К моей бурной радости этот эксперимент закончился стопроцентным попаданием: пять из пяти вышли из огня без трещин. Бинго! В производственный процесс добавилась дополнительная горячая сушка, и мы торжественно вступили в эпоху гончарного мастерства.

Глава 6

Утром я посвятил два часа тому, чтобы сделать что-то похожее на кувшин (точнее, горшок литра на три), а затем обучить этому Тома. Так я назвал способного пацана, почему-то напомнившего мне Тома Сойера. После этого я попросил Тыкто «помогать» Тому сделать много таких кувшинов. К мальчику немедленно присоединились две женщины, а мы с вождем и командой снова отправились вниз, к берегу.

Этот поход к морю ничем не отличался от предыдущего. По дороге я опять дал задание по поиску и сбору зерна. Потом, у берега набрал моллюсков, но, самое главное, морская вода в оставленном углублении высохла, и в шкуре образовалось граммов пять соли. Я бережно собрал ее, оставив шкуру еще раз сохнуть. В следующий раз принесу горшки. Испаряться из них вода будет, конечно, дольше, но соли, по моим подсчетам, должно получаться не меньше десяти граммов на литр.

Вернувшись в лагерь, я обнаружил около двадцати горшков разной степени уродливости. Забраковав половину как совсем непотребные, я довел до удовлетворительного состояния оставшиеся, показав тем самым, что именно хочу получить. Прошедшие фейс-контроль изделия отправились в сушку. На следующий день они превратились в три крепких сосуда, которые сразу стали использоваться для хранения зерна. Остальные треснули, но меня это не беспокоило. На глиняном участке было три человека, включая Тома, которые начинали лепить все лучше и лучше. Немного обучения, и работнички приучились самостоятельно выставлять посуду на сушку, а затем и засыпать золой. Контроль за обжигом я все-таки оставлял за собой.

В обретенной посуде я варил себе мидии, раз в три дня пополнял их запас, отправляясь к морю за моллюсками, а заодно и за солью. В горшке получилось сварить и первый мясной суп. Оставшиеся кости и кусочки потрохов после приготовления дали наваристый бульон, и, разлив его по пиалам, я позволил племени отведать горячее и сытное питье. Жаль, не было картошки или морковки, но это уже мечты. Насколько я знал историю, их завезут в Европу ой как не скоро.

Голод обходил племя стороной. Раз в неделю, а бывало и чаще, охотники приносили дичь. Каждый день подростки добывали несколько птиц, а у меня был стратегический резерв моллюсков, которые жили в кувшине с морской водой. Принесенная соль делала еду не такой пресной. Но все равно эффективность труда была очень низкой. Практически все свободное время племя тратило на добычу еды, при этом запасов почти не оставалось. Нужны были улучшения, чтобы подняться хотя бы на одну ступеньку пирамиды счастья, описанной когда-то господином Маслоу.

Я решил начать с мальчишек, которые били птиц. Кидать камни можно было гораздо результативней и дальше: например, пращой. Но для обучения этому древнему искусству потребовалось бы несколько месяцев, а за это время они всех покалечат, – я вспомнил свои детские опыты в деревне. Так что, после многочасовых размышлений, мной был избран другой способ. Любой хулиган знает, что наколотое на палку яблоко после взмаха летит гораздо быстрее, чем просто брошенное рукой. По этому нехитрому принципу я решил смастерить камнеметалку. Первый же опыт с более или менее подходящей веткой показал, что затея перспективная. Мне пришлось перебрать несколько палок, пока я не нашел такую, чтобы с её конца не сваливался камень, удерживаемый крючковатыми сучками. Потренировавшись, я усовершенствовал конструкцию, прикрепив кожаную заплатку к раздвоенному кончику и примотав ее жилами, остававшимися после разделки туш крупных животных.

Через пару дней я собрал мальчишек и продемонстрировал им свое изобретение. Для этого я попросил их кинуть камень в стену с расстояния около пятидесяти метров. Почти все добросили, но, в основном, на излете. Затем я попросил повторить это подошедших воинов. Результат был гораздо лучше. После выступления племени я взял свою металку и запустил ею камень. Тренировки не прошли даром: первый же выстрел вышел отменным. Камень врезался в скалу с таким звуком, что было ясно — сила многократно превосходит все детские попытки и даже некоторые взрослые. А если учесть, что голой рукой я бы просто не докинул камень до стены — эта выдумка могла стать для мальчишек мощнейшим подспорьем в охоте. Теперь оставалось всего ничего: наделать еще металок, научить туземцев ими пользоваться и изготавливать самостоятельно, а также натренировать меткость до уровня броска рукой.

Я бросил все силы на выполнение этого плана, и уже через неделю появилась первая птица, сбитая новым способом. А через десять дней — первая лиса, убитая этим оружием. Добыча вроде лисы или зайца до сего момента была практически недоступна. К таким зверям нереально было подобраться ближе, чем на тридцать метров, а металка позволяла поражать цели на расстоянии до семидесяти метров. После убитой лисы Тыкто приказал четверым солдатам, которые плохо бегали на загонной охоте, приступить к обучению вместе с детьми. Все-таки Тыкто неплохо соображал и, я бы даже сказал, был способным менеджером.

Количество добываемых пернатых возросло. Я начал запекать их в глине — так было легче чистить перья, и пропекание стало более равномерным. Впервые за почти четыре недели пребывания здесь я сделал свой личный запас из нескольких зажаренных птиц. Но племя по-прежнему съедало все, что удавалось найти, поймать и подстрелить.

По моим подсчетам, оставалось два дня до Нового года, и ночи стали гораздо холоднее. Я еще раз промазал в своей хижине все щели и, после завешивания входа шкурой, в ней было вполне тепло. Проснувшись первого января, я хмуро поздравил себя вслух:

– С Новым годом, Гном! Надеюсь, что ты вернешься домой в наступившем году, а если нет, то не помрешь от какой-нибудь доисторической инфекции.

Выпить было нечего. Я чокнулся кулаком с каменной стеной и вышел на улицу. Перед входом уже смиренно стояла моя доисторическая тень в лице Тыкто.

Глава 7

Планов было много, но для их осуществления нужны свободные человеческие ресурсы. А мы все еще не могли выйти на уровень, когда племя тратит меньше восьмидесяти процентов времени на поиск пропитания.