Цивилизатор в СССР 1980
Шрифт:
«Многое из того, что вы рассказывали нам про коммунизм — оказалось неправдой, но многое из того, что мы слышали про капитализм — правдой».
Когда кто-то (кажется, это был Суслов) спросил «Свидетеля», когда лично тот пришёл к такому выводу, тот думал несколько минут, прежде чем изрёк:
— Никогда не верить т. н. «Западу»… — и добавил, говоря уже не за себя — … в третьем десятилетии 21 века у большинства во власти страны и основной массы населения сложилось убеждение — пробовать и договариваться с США и их сателлитами можно (хотя и без каких-либо
Дни весьма жарких обсуждений (даже с учётом перерыва на визит в Вену) в узком кругу и споры всё же вывели их на некое общее понимание.
Как бы не было соблазнительно всё свалить на «Горбачёва и его клику», на козни из-за океана, на «либдемшизу» (Вяткин одарил их новым жаргонным словечком из будущего), на приспособленцев и двурушников (все пятеро из «малого» вспомнили времена, когда эти слова звучали намного чаще…), но…
Два вывода (даже с учётом всех узости точки зрения и воспоминаний «Свидетеля»), с которыми соглисились все, были таковы:
Первое — нараставшие проблемы в экономике и нацстроительстве разрушили сам фундамент страны.
Второе — капиталистический блок, возглавляемый США, оказался, при всех империалистических противоречиях, намного более сплочён внутри и намного более враждебен СССР, чем они предполагали до сего момента. Плоды разрядки, на которую все они (пусть и в разной степени) надеялись, оказались крайне скудны и совсем не непрочны.
Для верхушки «Запада» (в первую очередь, США) это была игра, цели которой быстро менялись в зависимости от текущего момента. Когда надо — «разрядка», когда надо — «регулируемое напряжение холодной войны», когда надо — улыбки и похлопывание по плечу «Горби».
И ловкое постоянное давление по всем направлениям.
К собственной выгоде.
Стоило (в «тот раз», в ближайшие годы), как они понимали, прийти в США к власти тому же Рейгану (о котором стали собирать ВСЕ сведения) — ставленнику агрессивных кругов в истеблишменте, спецслужбах и ВПК, как прессинг на СССР возрос. Причём проведённый со многих сторон, достаточно планомерно и даже где-то талантливо.
Руководство же «того» СССР (плюс чехарда со смертями генсеков), оказалось отнюдь не на высоте…
Все неблагоприятные обстоятельства и факторы сложились вместе.
То, что они, пусть и в первом приближении, определились с причинами того неблагоприятнейшего хода событий, было хорошо.
Плохо было то, что никто из их пятерых не смог пока предложить что-то иное, кроме, опять же, трёх очевидных вещей.
1-е:
«Добро» Андропову и начальнику ГРУ на «акции» в отношении определённого, хотя и небольшого количества физических лиц
2-е:
Стратегическое решение по Афганистану.
Ни под каким видом не вводить туда большой и даже средний контингент.
Советники, военная техника и материалы, но и только!
Хотя бы одну соломинку удастся точно скинуть со спины советского верблюда…
3-е:
Решение насчёт того, что неизбежная (по возрасту) смена состава ЦК должна пройти не так, как провёл её тогда Горбачёв.
К его сиюминутной выгоде…
И к прямому вреду для страны…
Тем не менее, все пятеро понимали, что несмотря на всю их незыблемую власть в стране, её ресурсы и возможности, многое упирается в то, что всем им оставалось жить не очень много. Даже с учётом близких к конкретике «предсказаний» Вяткина.
Кто сменит их?
Кроме общения в полном составе «малого Политбюро», с каждым из соратников генсек поговорил тет-а-т. По «зонам ответственности» других.
И напрямую, поставив вопросы ребром, желая услышать ответы «без оглядки на остальных товарищей».
Опытнейший министр иностранных дел СССР услышал следующий вопрос:
— Вот что… на кого мы можем опереться, как на настоящих союзников, по опыту того раза? Или — раз, два и обчёлся? Так, товарищ Громыко?
— Леонид Ильич! Я проанализировал все имеющиеся сведения о политических союзах и конфликтных ситуациях в мире, про которые излагал «Свидетель», в первую очередь по тем, которые напрямую затрагивали интересы СССР… и позже. Понятно, что многое сейчас будет иначе, но независимость без нашей поддержки из стран соцлагеря тогда отстояли только КНДР и Куба. И всё! Остальных — кого-то сломали военной силой, кого-то купили, большинство — сами переметнулись, как сочли более выгодным.
— Да, не густо. Ты мне вот что поясни — с визитом… римского, как я понимаю, произошло также… как и тогда?
— «Свидетель», кроме того, что папа римский будет восторженно принят населением в 1979-м в Польше, почти ничего не помнит. Он негативно высказывался в адрес Иоанна Павла II. В основном про 1981-й говорил, про действия Ярузельского.
— Ладно. Юра доведёт по своей линии до польских товарищей наше беспокойство насчёт связей местного антикоммунистического подполья с западными разведками, но не думаю, что он им глаза откроет… — Брежнев нахмурился — … эта как её там…
— «Солидарность»… Вяткин утверждает, что с верфи какой-то пойдёт… фамилию Валенса помнит — подсказал Громыко — пока такого названия движения мы не фиксируем…
— Не важно… сам знаешь, там бурлит… подспудно всегда. Ненадёжные они… поляки, одним словом, гонору много.
Брежнев и сам понимал, что изрёк банальность. Но с Польшей пока ничего радикального сделать было нельзя, хоть Вяткин и намекал, что католическая ПНР — слабое звено соцлагеря.
«Шатать будут вначале там».
Ну и что?
А вот Ярузельского сориентировать надо будет, чтобы пожёстче действовал, когда и если дело до драки дойдёт.
Если ход событий не изменится. Да и не согласовали между собой, на «малом», ещё ничего по соцлагерю.