ЦК закрыт, все ушли
Шрифт:
— Существует точка зрения относительно бессмысленности защиты Ленинграда, напрасности блокадных жертв. Если бы пал Ленинград, устояла бы Москва?
— У немцев на советско-германском фронте были три крупнейшие группировки — Ленинградская, Московская и Южная. Так вот, если бы Ленинград пал, то высвободилась бы миллионная группировка немецких войск. Мощнейшие соединения стояли под Кронштадтом, Ораниенбаумом, где на знаменитом пятачке мне пришлось воевать, на Карельском перешейке, в районе Тихвина, Новгорода — это же огромный фронт рухнул бы. Все это с севера пошло бы на Москву. Положение стало бы катастрофическим. Военно-стратегическая роль Ленинграда еще должным образом не оценена.
— В конце второй мировой войны, несмотря на то, что по международному праву запрещалось расширение территории, Советский Союз присоединил к себе некоторые японские территории. Вы не считаете это ошибкой Сталина?
— В отношении Курильских островов я придерживаюсь позиции, которую заняло советское правительство.
— Советские войска до сих пор принимают участие в подавлении межнациональных конфликтов. Не связано ли с этим снижение имиджа Советской Армии?
— Нет. Я считаю, что в глазах советского народа имидж наших вооруженных сил не упал. Большинство советских людей как уважали свою армию, так уважают и сейчас. Дело в политической борьбе, которая идет в стране. И вот политический интерес одних сил устраивает армия в том виде, в каком она сейчас есть, а политический интерес других сил она не устраивает. Поэтому эти силы выступают против армии. Вот в чем главная причина. Кроме Вильнюса, Вооруженные Силы СССР используются по решению Верховного Совета и президента СССР. Это для нас, военных, высшие органы власти, которым мы подчиняемся и волю которых обязаны выполнять.
— Вы говорили, что существует много различных политических сил в нашем обществе, которые стараются использовать предвоенные и другие события в своих политических целях. Могли бы вы как-то охарактеризовать эти силы? Относите ли вы себя, а также группу генеральных инспекторов и другое высшее военное руководство к таким политическим силам?
— Я убежден — в стране идет борьба политических сил за власть. И если бы она шла конституционными методами, то никаких проблем бы не было: Но когда заявляют с трибуны — президента страны долой, а власть передать Совету Федерации, то это самый настоящий государственный переворот. Вооруженные Силы против такого решения вопросов. Они говорят: нет, мы по долгу своих обязанностей являемся защитниками конституционного строя и защитниками Конституции. А вот отсюда, наверное, у разных политических сил и разное отношение к Вооруженным Силам, но это не значит, что Вооруженные Силы занимают какую-то свою политическую позицию, нет. Они не являются политической силой, они являются орудием существующего государства, существующей государственной власти. Те, кто законно избран, и руководят армией.
— Итоги последних российских выборов показали, что морально-политическое единство народа и армии, что было одним из факторов победы в последней войне, нарушено. Большинство коммунистов — солдат и офицеров— на выборах российского президента высказались против кандидатов от КПСС. Не кажется ли вам, что средством восстановления этого единства в паше время должна быть департизация армии?
— Вооруженные Силы уважают любое решение народа, лишь бы оно было произведено демократическим, законным путем. Они будут работать под руководством новых высших органов власти, независимо от того, чье там будет партийное большинство.
— Напомните, пожалуйста, вехи вашей военной молодости.
— Я начал службу в 1940 году в высшем военно-морском училище, собирался стать морским офицером. Окончил только первый курс. Войну встретил в Либаве, будучи на практике. Воевал с начала боевых действий. 1941-й год провел на Ленинградском фронте. А затем судьба так повернулась, что моряка из меня не вышло, присвоили мне звание лейтенанта, и уже на Сталинградском фронте стал командиром стрелковой роты. Войну закончил капитаном, командиром батальона в Австрии.
— Вы были не только начальником Генерального штаба, но и членом ЦК КПСС...
— Да, около десяти лет. И за обстановку в стране как бывший член ЦК КПСС я несу ответственность. И за обстановку в армии тоже, но в большей степени, хотя здесь больше виновато не военное руководство, а другие политические силы. Кто конкретно? Съезд народных депутатов, Верховный Совет. А персонально — президент СССР.
Такие вот ответы звучали на вопросы журналистов, собравшихся в зале, где проводилась последняя пресс-конференция маршала Ахромеева. Он не юлил, не уходил от остроты, отвечал прямо и честно, как жил.
Остается только делать предположения, строить догадки, что в действительности произошло в его служебном кабинете в Кремле. Как и в случаях с Пуго, Кручиной и предшественником последнего Павловым. Что побудило министра внутренних дел, двух управляющих делами и заместителя заведующего Международным отделом ЦК КПСС Лисоволика свести счеты с жизнью? Притом последних — одинаковым способом?
Ответить на эти вопросы крайне затруднительно.
Я неоднократно бывал в семье Ахромеева, знаком с его супругой, дочерью и ее мужем. Они не верят в самоубийство маршала. В своем расследовании, вошедшем в книгу «Маршалы и генсеки», я не исключал версию самоповешения. Но вот в августе 1998 года в газете «Труд» появилась статья С. Турченко «Тросик» для советника президента», и я засомневался.
Автор публикации обнаружил не объясненные следствием нюансы, в той или иной мере «диссонирующие» с официально принятой версией.
Во-первых, считает он, самоповешение, согласитесь. для сугубо военного человека — крайне не характерная форма сведения счетов с жизнью. Еще более удивляет способ — в сидячем положении. Трудно поверить, что человек, никак не связанный с криминальным миром, где такой способ практикуется часто из-за «архитектурных особенностей» тюремных камер, сам мог дойти до такой придумки. Да еще и реализовать ее в помещении, где потолок будто специально оборудован всяческими крюками для тяжелых люстр. А синтетический шпагат (кстати, в предсмертной записке он назван «тросиком», будто Ахромеев писал ее до того, как лично увидел орудие повешения), который порвался при первой попытке? По данным следствия, в соседней комнате для секретарей его было полно. Оттуда, собственно, злополучный отрезок и был взят. Однако Ахромеев, собравшись с силами после неудавшегося самоповешения, вместо того чтобы просто взять новый кусок шпагата да сложить его вдвое для прочности, ищет клеящую ленту и обматывает ею оборванные концы. Такое впечатление, будто он был закрыт в кабинете и не имел доступа в комнату секретарей...
Во-вторых, когда следователю Леониду Прошкину поручили расследование случившегося, то его долго не пускали к месту происшествия и в конце концов запретили взять с собой понятых. Ими стали... сотрудники госбезопасности, дежурившие в том же здании, где находился кабинет Ахромеева.
В-третьих, накануне трагедии 23 августа Сергей Федорович закончил работу над текстом выступления на сессии Верховного Совета СССР, которая была запланирована на 26 августа. Он обсуждал его с дочерью (у нее даже сохранился черновик). Ахромеев предполагал довести до сведения депутатов убийственные, как он полагал, факты предательства некоторыми высшими чиновниками СССР интересов государства. Вероятно, кому-то из них было крайне невыгодно, а может, и опасно такое выступление в наэлектризованный борьбой момент...