Coda in crescendo

Лампа под потолком мигнула, потускнела, тонко зазвенела нитью. Какое-то время она явно раздумывала, не отдохнуть ли немного от тяжкой работы, но решила не пренебрегать служебным долгом. Настольная лампа повела себя менее достойно: замерцав, она тут же потухла совсем. На бумаги на столе легли тени, а складки на задернутых шторах, покрытых рубцами старых шрамов, превратились в мрачную паутину лунных каньонов. Доктор Сантонелла Чико нахмурился. Опять что-то на подстанции? Или просто давно прогнившая проводка в больнице святого Мейсера отказывается служить так, как положено? Надо все-таки извернуться и

Он отодвинул стул от стола и поднялся, потягиваясь и хрустя суставами. Складки жира на талии, которые так и не удавалось, да и не особенно хотелось согнать, огорчительно дрогнули. Ну, хоть какой-то повод оторваться от горы бесконечных бумаг и пройтись по больнице обходом. Хорошо, когда государство наконец-то вспоминает о необходимости заботиться о своих гражданах, и на больничный счет начинают втекать не только скудные капли финансирования от церкви Рассвета, но и тоненький ручеек государственных средств. Хорошо — даже с учетом того, что непосредственной причиной послужил пинок от паладаров. Плохо, что ручеек того и гляди перекроет плотина из форм и отчетов, которые треклятые бюрократы (не иначе, в качестве мести) требуют оформлять по дюжине в декаду. Карраха! Свалить их, что ли, на тессу Фьюченцу? В конце концов, она заместитель директора. Женщина она не слишком умная, но усердная — вот пусть и возьмет на себя бумажную рутину, высвободив ему время заниматься больными. Точно, завтра же утром торжественно перераспределим обязанности. Управлять финансами ей позволять нельзя, поскольку экономическая сметка у монашки полностью отсутствует, несмотря на высокий ранг пасанты, но для заполнения статистических таблиц и отчетов по расходам много ума не нужно.

Так, ладно. Не время предаваться праздным раздумьям. Нужно пройтись по всем трем этажам и проверить, что случилось. Если и в самом деле проблемы с городской электросетью, то нужно убедиться, что хотя бы тревожные кнопки в палатах действуют. Да и время уже к полуночи, на улице стоит густая тьма. Пора совершить последний обход, проконтролировать дежурных — и по домам. В конце концов, бумаги до завтра никуда не денутся. Сантонелла постучал пальцем по настольной лампе (загораться та отказалась, и доктор щелкнул выключателем, чтобы она не включилась ночью, если электричество восстановится), погасил верхний свет и вышел в коридор первого этажа.

В поздний час больница уже спала. Немногие ходячие больные разбрелись по палатам, из дверей которых выползали тусклые лучики света. Еще более тусклые дежурные лампы под потолком едва горели, и в коридоре стоял таинственный полумрак. В небольшом холле, заменявшем сотрудникам больницы святого Мейсера ординаторскую и медсестринскую комнаты, сидели две монашки-сервилы — Пикаччо и Селия — и одна вольнонаемная медсестра, пожилая грузная женщина под шестьдесят, дэйя Розалия Арасия. Все трое дружно стучали вязальными спицами (на полу на ниточках подпрыгивали шерстяные клубочки) и о чем-то переговаривались негромким шепотом. Пульт вызовов в свете двухлампового светильника возвышался черным надгробным монументом отсутствующему току: техника, и без того не новая, все-таки объявила забастовку и выключилась. Так. Теперь больным в палатах остается лишь орать во все горло в надежде, что их услышат. А кто услышит, если все дежурные собрались здесь?

— Добрый вечер, дэй Чико, — дружным хором поздоровались кумушки, не переставая вязать.

— Вы уверены, что добрый? — саркастически осведомился доктор. — Палатная сигнализация не работает, видите? Тесса Пикаччо, дэйя Арасия, по-моему, ваши рабочие места находятся совсем не здесь.

— Ох, и в самом же деле не работает! — удивилась монашка, бросая взгляд на пульт. — Да и темно чегой-то. Опять с лепестричеством не так, помилуй нас господи? Вот уж заболтались так заболтались. Пойдем-ка, Рози, а то не ровен час, приспичит кому-нибудь утку…

Пикаччо сложила спицы и, кряхтя, подняла с пола клубки, вручив один коллеге.

— Уже идем, дэй доктор, уже идем! — закивала Арасия, поднимаясь. — А что, со светом только у нас плохо? Ну-ка, гляну-ка я на улицу…

Она зашаркала к окну и отодвинула штору, вглядываясь наружу.

— Что-то мутно там! — с недоумением сказала она. — Туман непроглядный, фонарей почти не видно.

— Туман? — переспросил Сантонелла. Он тоже подошел к окну и вгляделся.

Действительно, вместо пары уличных фонарей, располагавшихся недалеко от окон, за стеклом виднелись лишь два смутных пятна в густой серой мгле. Странно. Туман — в конце лета, да еще и после солнечного сухого дня? Доктор отщелкнул шпингалет и потянул скрипящую створку на себя. Нет, сыростью с улицы не пахло. Через щель потекли серые полупрозрачные струйки, закручиваясь небольшими плотными клубами, даже и не думавшими растворяться в помещении.

— Что за чушь такая? — пробормотала Арасия, помахивая рукой. Ее ладонь проходила сквозь клубы без видимого эффекта. — Горит там, что ли, что-то? Да нет вроде, гари не слышно…

Сантонелла тупо смотрел на клубящиеся струйки, пытаясь поймать за хвост какую-то весьма неприятную мысль. Какое-то воспоминание… страшное… морозящее… И когда он наконец-то сообразил, ЧТО ему напоминают небольшие пока сгустки тумана, его словно ударило током.

— Назад! — рявкнул он, отталкивая любопытную медсестру от окна и резко захлопывая створку. — Назад, живо! Там, снаружи, кольчон! Мы под кольчоном!

В ответ раздался тихий взвизг и два громких оханья. Арасия с удивительной для ее комплекции скоростью бросилась к диванчику у стены холла и попыталась спрятаться за ним. Обе монашки всплеснули руками, уронив вязание на пол, а стоящая Пикаччо без сил опустилась на стул, прижимая руки ко рту. Сантонелла резким движением задернул штору и лихорадочно оглянулся. Радио. Передают ли что-нибудь по… Нет, кольчон же глушит радиоволны! Неужели очередной Удар, уже третий? Что делать? Говорят, стены здания, особенно такие толстые, как в старой больнице, способны защитить от кольчона. Полгода назад, зимой, Барна вместе с остальной планетой уже пережила появление чудовища — и жертв в городе оказалось на удивление мало, всего полторы сотни на восемьсот тысяч горожан. Что случится сейчас?

Так, спокойно. Кольчон — снаружи, на улице. Они — в здании. Изменений в самочувствии… нет. Зато, в отличие от прошлого раза, не до конца пропало электричество. Главное, не паниковать. Кольчоны над сушей никогда не задерживались долго. Нужно продержаться полчаса, максимум час. Главное, чтобы никто из пациентов не начал паниковать.

— Слушайте меня! — сказал он, поражаясь внезапному холодному спокойствию своего голоса, абсолютно не соответствующему внутреннему вихрю эмоций. — Снаружи кольчон, но мы в безопасности. Пациенты уже спят, и пусть себе спят. Не нужно их будить…

— Разве мы не станем их эва… ва… вакуировать? — дрожащими губами пробормотала Селия.

— Куда? — немного резче, чем намеревался, спросил доктор. — Подвала у нас нет. Предлагаете вышвырнуть всех на улицу?.. Ох, простите, тесса, я не хотел на вас кричать. Нет, мы никого никуда не эвакуируем. Зимой все обошлось, обойдется и сейчас. Но нам нужно следить за этажами и пациентами. Тесса Селия, остаетесь здесь. Дэйя Арасия, за вами второй этаж. Тесса Пикаччо, вы на третьем. Займите посты возле лестницы. Я отопру уличную дверь в приемный холл на случай, если прохожим потребуется укрыться, и пройду по этажам. Давайте, давайте, не стойте на месте!