Coda in crescendo
Шрифт:
— На семинар — как бинты снимут. В таком виде не хочу. Ладно, Рика, пока. Забегай, если что.
Когда за Фуоко с Кирисом закрылась дверь, Рикона наконец-то осмотрелась в комнате. Шкаф, кровать, стол с торчащей черной доской на тонкой ножке, пара стульев, приоткрытая дверь в какую-то комнатку рядом — не разобрать, что там, из-за темноты. Почти то же самое, что и в Академии.
— Ну что, давай пообщаемся на предмет дальнейших планов, — Таня оседлала один из стульев и перешла на камиссу. — Садись. Как ты себя чувствуешь? Я много хочу рассказать, но что
— Я тоже, — вздохнула Рикона. — Но если что, я под постоянным медицинским надзором. Если опять начну отключаться, координатор вмешается. Кстати, я теперь понимаю только кваре и камиссу, другие языки отключили.
— Не страшно. На катару в основном общается технический персонал, студентов с Могерата у нас пока немного. Цимлем пользуются лишь десяток или два студентов, на Фисте большой набор тоже планируется только к следующему учебному году. Ну, а без эсперанто как-нибудь перебьешься на первых порах — его и остальные студенты еще почти не знают. Сейчас тебе важнее освоить основные навыки жизни в современном Хёнконе. Итак, я начинаю, а ты, если устанешь, останови. Смотри сюда. Твой основной инструмент для учебы — так называемый терминал главной информационной системы.
Таня дотянулась до торчащей из стола доски. Ее поверхность тут же засветилась голубоватым светом.
— Каждый студент в Университете имеет свое персональное пространство. Следи за руками, показываю, как в него попасть…
06.28.1232. Хёнкон
Два человека стоят друг против друга на небольшой круглой арене. Яркий безжалостный свет заливает узкое пространство тесного подвала. Фигуры неподвижны: одна высокая и мускулистая, другая маленькая и хрупкая, почти ребенок. Противники внимательно изучают друг друга, выжидая, кто двинется первым. В подвале — мертвая тишина, и атмосфера кажется наэлектризованной, как перед штормом.
Внезапно маленькая фигура вскидывает руки и резко вскрикивает. Большая инстинктивно отступает назад, вскидывая руки в защитной стойке, но малыш уже ныряет вперед и в перекате цепляет своими ногами ноги противника. Большой снова взмахивает руками, уже в тщетной попытке сохранить равновесие, и с глухим шлепком падает на спину. Погасив инерцию падения резким отхлопом рукой, он пытается откатиться в сторону, но малыш акробатическим движением вскидывается над ним, и его кулак с силой врезается в пол рядом с головой противника. Во все стороны летит бетонная крошка.
Громко звучит зуммер, мигает красный сигнал. Обе фигуры поднимаются и снова замирают друг напротив друга.
— Достаточно!
В соседнем зале лейтенант Каллавиро сделал движение пальцами левой руки, и гравитационные суспензоры плавно опустили его на пьедестал. Окружающая сфера погасла, став тускло-белой. Лейтенант стер со лба струйку пота, отцепил от шейного разъема интерфейсный кабель, отстегнул и отбросил за спину вибраторы с головы и лица и через открывшуюся в коконе дверцу выбрался наружу.
Карина
Ректор поклонилась Каллавиро, обхватив перед грудью правый кулак левой ладонью.
— Спасибо за эксперимент, Джорджио, — сказала она. — Вы отличный боец, я давно не встречала таких. Вы заставили меня попотеть.
— Шесть — тринадцать в вашу пользу, дэйя Мураций, — проворчал лейтенант. — Что-то я не заметил с вашей стороны особого напряжения. Как ребенка, честное слово…
— В пересчете на паллийские годы мне почти сорок восемь, и из них тридцать семь лет я иду по Пути безмятежного духа. Вам двадцать восемь, и из них вы занимаетесь риньей… сколько? Десять лет? Двенадцать?
— Четырнадцать.
— То есть почти в три раза меньше меня. Плюс у меня преимущество — вы управляете куклой, а я работаю с привычным телом. Так что вы показали отличный результат.
— Спасибо за любезность, — Джорджио пожал плечами, — но меня как-то не радуют подобные оправдания. Могу я надеяться на матч-реванш, когда вы завершите отладку системы?
— Разумеется. Более того, не надеяться, а с уверенностью ожидать: нам очень интересно, как вы со временем сумеете адаптироваться к сенсорному комбинезону и терминалу Арены. Скажем, через шесть-семь декад?..
— Договорились. Можно вопрос, дэйя?
— Конечно.
— Вы не то семь, не то восемь раз могли ударить меня, в смысле, мою куклу в голову — и каждый раз намеренно промахивались. Почему? Вы же говорили, что болевые ощущения голове не передаются, только вибрация.
Карина задумчиво посмотрела на него.
— Боль действительно не возбуждается, но дело не в том. Просто я не люблю смертельные удары, — бесстрастно сказала она. — Даже в учебных поединках и даже когда они заведомо безопасны для партнера. Убить человека очень просто, а вот воскресить его не могут даже паладары — по крайней мере, в нынешних условиях. Считайте, что речь идет о моем личном комплексе, который я не хочу преодолевать.
— А, вот как. Не то чтобы я имел что-то против… но, дэйя, я так и не сумел понять, насколько ощущения от наголовных вибраторов мешают концентрироваться.
— Так, народ! — нетерпеливо встрял Палек. — Кара, кончай про психологию. Про твоих тараканов все и так осведомлены, и что ответственное тестирование следовало доверить не тебе, а Мати, я говорил с самого начала. Он без комплексов и в репу кому угодно заехать может только в путь. Ладно, не суть. Кстати, Джорджи, на твоем месте я бы сел. Остальным без разницы, они хоть на голове сутками стоять могут, а у тебя наверняка ноги отваливаются. Топай сюда.