Coda in crescendo
Шрифт:
"Здесь Сторас. Да я и…"
"Здесь Масарик. Пап, я тебя знаю гораздо лучше, чем ты полагаешь. Не надо отвечать. Просто прими к сведению, что я включился в систему мониторинга координатора и никому не позволю убить детей, даже если они станут прямой угрозой всей Палле".
"Здесь Сторас. Учту. Не забудь про храмы на Ланте — с учетом того, что ставрийский поп появится уже через три дня. А сейчас позволю себе откланяться. Конец связи".
"Здесь Масарик. По-моему, он все-таки обиделся. Кс-со… Нужно извиниться попозже. Дзии, координатор, спасибо, что поучаствовали. Отбой".
"Здесь Дзии. Отбой".
"Здесь координатор. Канал закрыт".
04.29.1232.
Рикона потянула на себя большую стеклянную дверь, и та на удивление легко отворилась. Робко заглянув внутрь, девочка перешагнула порог и ступила босыми ногами на прохладные плиты большого полутемного холла, скудно освещенного парой светильников под потолком.
Она уже почти привыкла к новому миру — и к удивительным домам, и к не менее удивительным паладарским дронам, принимающим любую форму, и к звучащему в голове голосу невидимого переводчика, и к паладарским терминалам, и к странным парням и девушкам из разных стран местного мира ("планеты", как полагалось говорить)… Она даже почти свыклась с местной модой разгуливать полуголыми, а то и совсем обнаженными, и хотя сама раздеваться пока не рисковала, манеру повсюду ходить босиком освоила с неожиданным удовольствием. Странные чуть липкие пластины у входов в разные здания очищали подошвы от грязи, и Большая библиотека оставалась единственным местом, где приходилось ополаскивать ноги в вестибюле со шкафчиками для уличной обуви либо надевать тапки. Вот и сейчас она заявилась сюда босой, даром что в больницу. Раз господин (или госпожа?) Дзии разрешил (или разрешила?), значит, можно.
Девочка прошлепала по плитам холла (наверное, все-таки каменным) к стойке регистратуры и робко прокашлялась, чтобы обратить на себя внимание сухощавого дядьки, что-то задумчиво изучающего в невидимом отсюда экране монитора. Наверное, следовало бы вежливо поздороваться, но тогда сидящий в голове переводчик выберет язык случайным образом. Вдруг врачу он покажется неудобным? Вот ведь вечная проблема!
— Здравствуй, госпожа, — откликнулся дядька на камиссе, не отрываясь от экрана. — Что привело тебя в нашу скорбную обитель в сей хмурый предутренний час?
— Здравствуйте, господин доктор, — с облегчением откликнулась девочка, наблюдая на краю поля зрения синюю точку индикатора языка. — Меня зовут Рикона Кэммэй. Госпожа… э-э… господин…. э-э… Дзии сказал мне прийти, чтобы поговорить с Дзарой Мэйдо.
— А, вот как? — дядька наконец оторвался от экрана, с интересом посмотрел на девочку и вдруг перешел на общий. — Я полагаю, Рикона Кэммэй из графства Цветов, воспитанница Академии высокого стиля в Цетрии?
— Д-да… — автоматически откликнулась на родном языке Рикона, и на сей раз невидимый переводчик промолчал, позволив ей самостоятельно двигать собственными губами. — А ты откуда знаешь, господин?
— Меня, юная госпожа, зовут Кулау. Доктор Кулау Цмирк, бывший хирург с Текиры, ныне декан факультета экзобиологии, — лицо дядьки расцвело в добродушной улыбке. — Я паладар. Ты у нас знаменитость, так что не знать тебя даже неприлично. Рад знакомству, молодая госпожа. Ты знаешь, что такое экзобиология?
— Не-а, — польщенная Рикона помотала головой. — В школе только про обычную биологию рассказывали, и то я еще ничего выучить не успела.
— Замечательно! — доктор Кулау ухмыльнулся еще шире и потер руки. — Вот ты мне и попалась, молодая госпожа. Видишь ли, Дзара сейчас спит. Она уснула всего несколько минут назад. Снотворные на нее больше не действуют, а сама она нервничает так сильно, что спать не может. Не надо ее пока будить. Но чтобы тебя обратно не выгонять… ну-ка, давай сюда.
Он пододвинул к себе еще один стул и приглашающе похлопал по сиденью. Рикона нерешительно обогнула стойку и замерла, не рискуя садиться. На экране терминала светилась картинка: какая-то каменистая пустыня, а на переднем плане — неаппетитный бесформенный кусок серой грязи.
— Как думаешь, что видишь? — поинтересовался доктор Кулау.
— Не знаю, — честно ответила девочка. — Грязюка какая-то.
— Хм. Ладно, принято. Отныне она так и называется: грязюка малая. Поздравляю, ты только что дала название условно живому существу в вашей вселенной.
— Живому?
— Точно. Конечно, что такое жизнь, вопрос до сих пор остается открытым. Вот ты живая?
— Ну… да. Наверное… — Рикона на секунду задумалась. — Госпожа Яна говорила, что жизнь — когда мыслишь. Я ведь умерла когда-то давно, а потом меня в вир-ту-альном мире оживили и воспитывали. У меня когда-то было настоящее тело, но оно погибло, а я все равно живая.
— Да, верно. Ты мыслишь, следовательно, жива. Но не все формы жизни умеют мыслить — растения, например. Или микробы. Так что у нас определение жизни следующее: живым является все, что может сопротивляться энтропии, а также способно вести себя по-разному в одних и тех же условия. Ты про энтропию слышала?
— Нет…
— Ясненько. Да ты садись! — Кулау положил руку девочке на плечо и заставил опуститься на угрожающе заскрипевший под ней стул. — По-научному энтропия — процесс рассеивания энергии в окружающем пространстве. Он идет всегда, и неживые предметы из-за него разрушаются. Вот, скажем, если стол, за которым мы сидим, вынести на улицу, под дождем и солнцем он сначала покоробится, потом сгниет и распадется. Под действием бактерий энергия, связывающая волокна дерева в стуле, рассеется в пространстве, и стул превратится в кучку молекул, которые поглотят другие существа. Однако живые деревья годами и десятилетиями мокнут под дождем и греются на солнце, но не гниют и не рассыпаются. Они живые, а потому способны восстанавливать разрушенное и развиваться дальше. Понятно?
— Ага.
— Но способность сопротивляться энтропии — не всегда определяющий показатель. Скажем, если мы растворим в воде много-много соли…
— Насыщенный раствор, да? — быстро переспросила Рикона. — Нас в Академии немного учили химии.
— Молодец, именно так. Если мы возьмем насыщенный раствор соли и опустим в него затравку на ниточке, вокруг нее быстро образуется и вырастет солевой кристалл. Процесс кристаллизации — тоже сопротивление энтропии, но кристалл точно не живой. И если мы возьмем один и тот же раствор, разольем в разные стаканы и опустим одинаковые затравки, то получим два идентичных кристалла. Зато если мы вернемся к растениям, то два одинаковых семечка на одной клумбе вырастут в два совершенно разных куста. Вот тебе и еще один признак жизни. То есть в совокупности сопротивление энтропии и неоднозначное поведение позволяют отнести объект к живым. А теперь снова посмотри на нашу грязюку малую. Хоп!
Доктор Кулау щелкнул пальцами в воздухе, и картинка на терминале ожила. Комок грязи, медленно перетекая с места на место, пополз вокруг одного из булыжников и вскоре скрылся за ним.
— На самом деле грязюка очень медленная. Запись прокручена с ускорением в восемьдесят раз, так что при беглом взгляде ты бы ее движение и не заметила. Но она движется! Ты заметила, как она избегает тени от камня? Видимо, пытается все время оставаться на свету.
— А зачем? Она тоже фо-то-синтезом занимается?