Constanta
Шрифт:
***
Галя не приходила в универ ни в тот день, ни на следующий. В сети она кинула меня в черный список, так что связаться с ней не было возможности. Да не больно-то и хотелось. Пересилив себя, я пошла в деканат.
– А-а-а, наша уголовница! – встретили меня там. – Ну что, договорилась с жертвой?
– Нет. Она не ходит в университет, к тому же исключила все варианты связаться с ней.
– Я бы на ее месте поступила так же. И ты хочешь спросить, что тебе делать?
– Да, – знали бы они, каких усилий мне стоило произнести это «да»!
– Ну, я даже не знаю. Может, расскажешь свою версию событий?
– Вам не понравится, – предупредила я.
– Рассказывай, чего уж там. Будем что-нибудь делать.
Я описала вкратце, никоим образом не упоминая Довлатова, а заменяя то, что говорила обо мне Галя, обобщенными понятиями.
– Все понятно. Ну, хорошо. Мы попробуем с ней связаться, у нас где-то должен быть ее домашний номер, – пообещали в деканате. – В любом случае, если заявление дойдет до декана, плохо будет обеим. Тебе больше, но и ей тоже. Ну а пока иди и учись, приходи после пар, может, что-то да прояснится.
Я открыла дверь деканата, чтобы выйти, и столкнулась лицом к лицу с Константином Сергеевичем, мужчина как раз входил.
– Ой! З-здравствуйте, – заикнулась я, освобождая ему проход.
Он прищурил глаза, поздоровался в ответ и пошел к стеллажам с журналами. Не узнал – решила я. Абсолютно точно.
Я тихонечко закрыла за собой дверь и отправилась к расписанию, просто чтобы как-то скоротать время перерыва. Расписание я и так знала, но это был хороший предлог остаться здесь и увидеть его еще раз. Или хотя бы почувствовать, как он пройдет за спиной. Дверь угрожающе грохнула, потом – шаги, голос над головой:
– Ну что, как Ваши дела? Больше нет никаких проблем с учебой?
Я спешно обернулась и встретилась с ним глаза в глаза. Сразу вспотела, как при ознобе.
– С учебой – нет. Спасибо, что интересуетесь.
– Ну а как же, такая способная студентка и как-то заработала недопуск! Для меня это до сих пор загадка.
– Для меня, в общем-то, тоже, – кисло улыбнулась я. – Хотя подозрения есть.
– Поделитесь?
– А Вы не спешите на пару?
– Подождут, – решительно заявил он, пряча журнал за спину. – Вы сказали, с учебой проблем нет. А с чем тогда есть?
Какой внимательный сукин сын! И настырный. И мне это нравится.
– А это тоже весьма долгая история. Студенты Вас точно не дождутся.
– Надеюсь, это никак не связано с тем заявлением об избиении, которое я только что краем глаза увидел? – усмехнулся он, не понимая, что в своей шутке близок к истине.
Я стиснула зубы, отвела глаза и сглотнула набежавшую слюну, да так громко, что он услышал и все понял.
– Как? Это Вас… избили? Кто это сделал? – он стиснул мою руку, действуя слишком неосторожно, слишком открыто.
– Не меня, – я решила говорить ему правду. – Я. И в деканате я сейчас была только потому, чтобы не допустить распространения этой информации. Потому что она косвенно касается Вас.
Он посмотрел мне в глаза, внимательно, стараясь что-то прочесть.
– Так. Ясно. Ждите меня здесь, никуда не уходите.
Едва он зашел в шумную аудиторию, как та стихла до такой степени, что я снаружи разбирала звук его шагов.
– У меня появились срочные дела. Эту пару от начала до конца вы сидите здесь, никуда не уходите, – говорил он умолкшим студентам. – Старосты отметят присутствующих. Просто тихо занимайтесь своими делами. Вам ясно?
После хорового «да» Константин Сергеевич пулей вылетел из аудитории, которая потихоньку начинала снова разговаривать. Я ждала его на прежнем месте, и неведомо, какие силы удержали меня – с самого начала хотелось сбежать и больше никогда с ним не встречаться.
– Итак, – начал он, приблизившись, – раз история долгая, а я очень хочу есть, то как на счет того, чтобы поведать мне обо всем в пиццерии?
– Константин Сергеевич, это не лучшая идея… Что скажут, если увидят? Могут не так понять, а мне этого как раз и не нужно: ни для себя, ни Вас подставлять.
– А. Так вот в чем дело. Сейчас пара идет— никто не увидит. А еще мы можем сказать, что я Ваш научный руководитель, поэтому мы вместе сидим и обедаем, обсуждая важные научные вопросы. Кто Ваш научрук, кстати?
– Вера Алексеевна.
– Неправильно. Я – Ваш научрук. Так что идемте, не то я сейчас умру от голода.
Потупив глаза от невозможности происходящего, я согласилась. И мы пошли. Когда я рассказала Довлатову обо всем, после того, как мы поели, он впал в странную задумчивость.
– Вы зря мне сразу обо всем не рассказали. Потому что я вижу здесь только один способ решения проблемы: я должен сам с ней поговорить, потому что своими сплетнями она наносит оскорбление не только Вам, она затрагивает лично меня. Да, так и сделаю – выловлю ее и заставлю забрать заявление под угрозой, что сам могу устроить для нее совет профилактики. Это еще хорошо, что подобные слухи дошли до меня от Вас, а не от кого-то со стороны.
– Не волнуйтесь, больше никто не знает. И не узнает, если она заберет заявление до возвращения декана.
– Сколько нас всего человек – знающих?
– Шестеро теперь. Мой одногруппник, который меня на ту запись и навел, одногруппница, с которой я делюсь всем происходящим в жизни, я, сама Галя, Вера Алексеевна, ну и Вы.
– Одногруппники не растрезвонят?
– Нет, что Вы. Я на них полагаюсь, как на себя.
– А Вера Алексеевна – это кто? – с прищуром спросил он.
– Кафедра языкознания. Она мне как вторая мать.
– Так. Понятно. Декан возвращается послезавтра, попробуем решить эту проблему. Диктуйте мне свой номер, чтобы быть на связи.