Covid. Удар дракона

Тао Цзэдун

Христианство – это особый (внутренний) раздел. В нем откровения граничат с безумием, а возможности человеческого ума исчерпываю себя уже на пороге этих откровений. Но и тут есть место приложения древних истин – способность объемно поддерживать полноту веры, и что называется, вправлять ей мозги. "Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей старое и новое"⁵¹. Из этого следует, что методы постижения не изменились, изменились

возможности. Но Истина всегда опирается на закон – мудрость древних. Если, конечно, эта мудрость является таковой.

Пять драконов видели Свет – чего никак не отымешь. И сохранили предельную мудрость, не в пример остальным. Разглядывая современных "туристов", иногда даже с некоторым любопытством они отмечали, что народ схватывает налету древние истины, словно голодный пёс пищу. И по объему приближается к полноте, – хотя ни жевать, ни переваривать её уже не в состоянии.

– Что она несёт, эта женщина? – спросил Сентиментальный Дракон, указывая на сгусток материи, дико вращающийся, словно пульсар.

– Наверное, катастрофу, – предположил Влюбленный Красавец. – Сейчас раскроется портал.

Он всегда предчувствовал изменение временного континуума.

– Если её не остановить, она вышибет нам стену в монастыре, – сказал Главный.

– Звучит громко; видимо, она большой мастер извлекать много шума из ничего, – заметил Музыкант. – Гармония мелодии (смысл музыки) состоит в том, что она выражает внутреннее посредством звуков. Часто, достаточно и одной флейты.

– Эта женщина, словно камень (блинчик), пущенный по волнам, – сделал вывод Стратег. – Даже не ведает, над какой бездной скользит. Но что мы можем? Разве только, с удивлением наблюдать за полетом.

Почему-то пять драконов сразу обратили внимание на пару туристов, между которыми проскакивали искры, а иногда пробивала настоящая Вольтова дуга.

Зедонг

Можно ли жизнь начать сначала? Забелить лист, стереть прошлое, и с энтузиазмом начать чертить иероглифы. В любом случае эти линии будут стремиться повторять уже знакомые формы, – то, что не удалось с первого раза, будет пытаться проявить себя снова, но уже более осторожно, с изящностью, что ли. Подобным образом древняя мудрость предполагает иметь свое участие в будущей жизни.

Но иногда необходимо хорошо выспаться, чтобы понять на свежую голову, сколько абсурда несет в себе прежняя вязь⁵² – ведь новую жизнь можно изобразить одним знаком, совершенно новым иероглифом.

Они приехали в монастырь "Пяти Драконов" ранней осенью, когда полнота всего, что произошло от сотворения мира уже не оставляет места в душе для новых открытий. Как раз подходящее время, чтобы начать жизнь с чистого листа. Вдобавок ко всему ещё пошел дождь, освежая гамму красок и чувств. Непонятно только, зачем нужно было искать древности – кому нужны эти идолы с их извечной тоской затерянных миллионов лет у Желтого Источника⁵³. И то, что не смог обосновать Мао, легко смогла доказать леди Мейфен.

Зедонг только удивлялся – их прогулка к истокам дала совершено обратный эффект.

– Да нет тут ничего полезного, кроме понимания того, что жизнь в Господе лучше прежней, – произнесла Чжао Мейфен, скользя поверхностным взглядом по вновь отстроенному монастырю с претензией на старину. – Картины можно писать старыми красками на старых холстах, повторяя стиль великих мастеров. Без сомнений, эти подделки ценнее оригинала.

– ?!

– Да потому, что они несут в себе настоящий прорыв – дух современного Китая, а не тянут душу в тинное, архаическое болото древности.

– Обычно все рассуждают иначе, наоборот, – осторожно заметил Зедонг, – особенно сейчас, когда люди обратили свои взоры к истокам.

– Лучше бы они смотрели вперед, – произнесла госпожа Чжао. – Но как ты мог заметить, товарищ Зедонг, у этих драконов нет будущего. Новая жизнь в Господе не имеет ничего общего с их окаменевшей историей.

Действительно, проснувшись сегодня поутру в гостинице, Зедонг вдруг понял, что ему нечего предложить этим камням, горам, зданиям, – то ли осень за окном вобрала в себя все вещи и стерла их значимость, то ли смысл древнего мира полностью себя исчерпал. Даже в Америке Зедонг не переживал ничего подобного.

– Как такое может быть? – спросил он напрямую у своей спутницы, не находя другого повода для беседы.

– Жизни по вере присуще осознание запредельного. И тогда древний мир отдыхает, – лаконично ответила леди Мейфен. – Да любой отдыхает, в принципе.

И всё равно, Зедонг не мог поверить, что вот так, одним махом, верой можно перешагнуть бездну, хоть и именуемую иллюзией, – но реальную, до боли в печенках Вселенную! А, следовательно, вещи не существуют, и добавить тут нечего. Конечно, в случае с верой госпожи Джао Мейфен возможен подвох… А что, если нет? Ведь леди Мейфен с этой верой идёт по жизни, смеясь.

Еще находясь в скоростном поезде, сидя рядом со своей спутницей и улетая в "прошлое", Зедонг понял, что это не он везёт показать леди Мейфен седые пики Уданшань, а она ему покажет настоящие вершины – синтез новой реальности веры. И новой любви. Так и случилось. Теперь ему хотелось иметь её как друга, как сестру, как женщину из совершенно другой жизни, – хотелось, чтобы Джао Мейфен взяла его с собой в эту жизнь. А окружающие их вещи просто перестали существовать и представлять хоть какую-то ценность. Увы, это были совсем не те дивиденды, которые Зедонг надеялся получить с гор Уданшань.

Дождик прошел. К монастырю ещё подтянулись туристы. Да и древности тоже оказались обитаемы – люди собрались в круг смотреть на выступление мастера, который показывал утонченное ушу, – красивые движения, головокружительные трюки. Концентрация энергии была предельной, состояние ци идеальным, движения – почти совершенным. Почти… Туристы аплодировали, раскрывая широко глаза, понимая, что таким вещам невозможно просто так научиться, этому нужно посвятить жизнь всецело.