Цусимский бой
Шрифт:
Командир, капитан 1-го ранга Лебедев, не дослушав до конца тираду Осипова, шепнул на ухо старшему офицеру капитану 2-го ранга Блохину:
— По моему мнению, совет надо распустить.
Блохин немедленно распорядился голосом, не допускающим возражений:
— Прошу господ офицеров занять свои места, — сейчас будет пробита боевая тревога.
В противоположность поведению полковника Осипова, командир «Буйного» капитан 2-го ранга Коломейцев поспешил предоставить себя, своих офицеров и команду в распоряжение командира крейсера. Капитан 1-го ранга Лебедев распорядился послать команду в батарейную палубу для замены выбывающей из строя прислуги орудий, а капитану 2-го ранга Коломейцеву действовать по усмотрению,
Капитан 1-го ранга Лебедев направил крейсер к острову Дажелет с намерением разбить корабль о его скалы, если исход боя окажется неудачным.
Идущие от корейского берега два японских крейсера приблизились в половине седьмого вечера к «Дмитрию Донскому» на 50 кабельтовых и открыли по нему огонь. Не потеряй «Донской» 5 часов времени на помощь «Буйному», то японские крейсера уже не смогли бы до наступления темноты его нагнать, а в темноте «Донской» смог бы снова затеряться. Но, увы, до наступления темноты оставалось ещё полтора часа времени, в течение которых нужно было выдержать бой. Остров Дажелет ещё был на расстоянии 35 миль или около 2 с половиной часов хода.
На «Дмитрии Донском» были подняты на стеньгах боевые флаги, и крейсер начал отвечать. Согласно рапорту капитана 2-го ранга Блохина, стрельба японских крейсеров была блистательной, в то время как русский крейсер принуждён был стрелять замедленным темпом, стараясь беречь ограниченное количество снарядов, которых осталось 900 штук. В бою 14 мая крейсер расстрелял 1500 снарядов. В своём донесении Блохин, подобно другим офицерам, жалуется, что разрывы наших снарядов были незаметны, что затрудняло пристрелку.
Крейсер был окружён всплесками от разрывов неприятельских снарядов. Японцы метили по мостику и по передней части корабля. Было подбито одно носовое 6-дюймовое орудие и переранена прислуга другого орудия. К счастью, не было попаданий в корму, которая у этого старого крейсера была обшита изнутри деревом, и в случае возникновения пожара было бы невозможно его потушить.
Один из японских снарядов разорвался на мостике, где были убиты артиллерийские офицеры лейтенант Павел Николаевич Дурново и мичман Дмитрий Добрев и все нижние чины, находившиеся там. Командир был тяжело ранен. Еле стоя на одной ноге, он тщетно пытался при помощи штурвала удержать крейсер на курсе. Но рулевой привод был тоже перебит. Он с трудом промолвил вызванному на мостик старшему офицеру: «Сдаю командование… Судно не сдавайте… Лучше разбейте его о камни…»
А ещё в начале боя, точно предчувствуя свою судьбу, он попросил Блохина позаботиться о судьбе двух его дочерей.
Вступивший в командование крейсером капитан 2-го ранга Елохин перенёс управление кораблём на задний мостик. В это время крейсер описал циркуляцию, что дало возможность второму отряду японских крейсеров приблизиться и более интенсивно поражать русский корабль.
«Дмитрию Донскому» пришлось биться на два борта. Один старенький крейсер против шести неприятельских крейсеров. Но сознание своей обречённости не могло сломить боевого упорства офицеров, управлявших действиями этого доблестного корабля. Число повреждений от разрывов японских снарядов непрерывно росло. Крейсер начал нести тяжёлые потери в людях. Однако дух личного состава «Дмитрия Донского» и «Буйного» был по-прежнему выше всякой похвалы. Унтер-офицеры деятельно помогали офицерам и заменяли их по мере убыли. Матросы, не ожидая приказаний, по собственной инициативе замещали выбывшую прислугу у орудий.
Был тяжело ранен и следующим разрывом снаряда убит штурманский офицер подполковник Густав Степанович Шольц.
Один снаряд произвёл пожар в жилой палубе, где была собрана команда «ослябцев». Среди деморализованного гибелью броненосца личного состава «Осляби»
Грустно, что посреди тяжёлого боя с превосходящим в силах неприятелем нужно было тратить душевные силы и энергию, чтобы усмирять собственных соотечественников с разложившейся моралью, тех самых, жизни которых были спасены самоотверженными действиями команд «Дмитрия Донского» и «Буйного». Часть «ослябцев» всё же не пожелала вернуться в жилую палубу, но и здесь они не избежали своей судьбы. Они были перебиты осколками разорвавшегося у шпиля японского снаряда. Как осторожно написал в рапорте капитан 2-го ранга Блохин: «Ослябская команда, деморализованная ужасной катастрофой своего броненосца, представляла довольно беспокойный элемент на крейсере и требовала внимательного надзора над собой (2 человека выбросились во время боя за борт)…»
Пожары на жилой палубе удалось потушить, но японские снаряды произвели новый пожар, зажёгши деревянные катер и вельбот. Когда справились с горевшими шлюпками, следующий пожар возник у носового 6-дюймового орудия правого борта. Загорелись патроны, но прислуга орудия не растерялась и, рискуя взорваться, повыбрасывала горевшие патроны за борт.
Капитан 2-го ранга Блохин направил крейсер в тень, которую бросал над морем высокий остров Дажелет, но прежде чем «Донской» успел скрыться под тёмным берегом острова, корабль получил ещё несколько попаданий в борт и в дымовые кожуха. Где-то появилась течь, местонахождение которой не удалось определить. Крейсер получил крен. Одним из последних снарядов, попавших в крейсер, разворотило заднюю трубу, тяга упала, пар сел, ход уменьшился, запас снарядов был близок к истощению, но спасительная темнота всё же успела скрыть русский корабль.
В темноте «Донской» подвергся атакам японских миноносцев, произведённым в трёх волнах. Атаки были отражены. Экипажу крейсера показалось, что им удалось потопить один или два миноносца, но японцы не подтверждают этих сведений. Выпущенные японцами торпеды прошли вплотную к борту. Но напрасно японцы стремились как можно скорее уничтожить русский крейсер — всё равно его судьба была уже решена.
Капитан 2-го ранга Блохин обладал твёрдым и решительным характером, и не в его духе было уступать без борьбы, но состояние крейсера было таково, что не оставалось никакой надежды уйти в течение ночи от преследовавших японских крейсеров. Исход дальнейшего боя на другой день не вызывал никакого сомнения.
Ночь была тёмная. Был полный штиль. Крейсер подошёл вплотную к острову и, не теряя времени, начал высаживать команды трёх русских кораблей, находившихся на палубе крейсера. Имелись только две неповреждённых шлюпки, которые свозили людей всю ночь. Сначала переправили на берег беспокойных «ослябцев», затем собственных раненых, потом команду «Буйного», наконец, бравый экипаж доблестного русского крейсера, оказавшегося достойным имени великого русского князя, ведшего свои полки в казавшийся безнадёжным доблестный бой — в Куликовскую битву, где впервые потускнел ореол непобедимости у всесильных татар.
Когда начало светать, то на крейсере оставалось ещё 160 человек экипажа крейсера, которым старший офицер приказал добираться вплавь до берега, а сам с небольшим количеством людей отошёл с крейсером от берега и затопил его на глубине более 100 сажень, чтобы остов корабля не мог достаться неприятелю.
Было 9 часов 15 минут утра 16 мая, когда «Дмитрий Донской» тихо погрузился в морскую пучину. Сначала скрылся под водой борт крейсера, потом начали исчезать в волнах продырявленные трубы, затем мачты, и последними ушли с поверхности моря развевавшиеся на трёх мачтах Андреевские флаги.