Цусимский бой
Шрифт:
…У него оставалась затаённая надежда, что мир будет заключён ранее, чем ему придётся приступить к окончательному решению своей задачи. Видя, что надежды на скорый мир нет, он решил идти во Владивосток… что раз „чаша сия“ его не минует, то чем скорее, тем лучше…»
— Я ожидал, что эскадра встретит в Корейском проливе или близ его сосредоточенные силы японского броненосного флота, значительную долю бронепалубных и лёгких крейсеров и весь минный флот, — показывает сам вице-адмирал Рожественский. — Я был уверен, что днём произойдёт генеральное сражение, а по ночам суда эскадры будут атакуемы всем наличием японского минного флота. Тем не менее я не мог допустить мысли о полном истреблении эскадры, а
При этом адмирал Рожественский по скромности умолчал, что, идя на головном корабле, он обрекал этот корабль и самого себя на верную смерть, чтобы «смыть горький стыд Родины».
Вместо этого его слабые духом помощники сдали его в полусознательном состоянии в плен. По этому поводу в труде Исторической комиссии стоит: «Чины штаба и командир „Бедового“ объясняли сдачу тем, что жизнь раненого адмирала ценнее миноносца. Объяснение постыдное, и судом не было принято во внимание. Сам адмирал был в полубесчувственном состоянии и не мог чем бы то ни было распоряжаться (стр. 212)…»
Доблестное и решительное поведение адмирала Рожественского особенно выделяется, если сравнить его действия с поступками его помощников контр-адмиралов Небогатова и Энквиста, когда ход боя поставил их перед необходимостью не следовать приказаниям адмирала Рожественского, а принимать самостоятельные решения.
Историческая комиссия даёт следующую оценку действий контр-адмирала Энквиста: «Дав полный ход для избежания атак миноносцев, адмирал Энквист оставил свои корабли без всяких распоряжений, бросил их на произвол судьбы… Трудно оправдать образ действий адмирала Энквиста (стр. 191)… Вследствие атаки миноносцев, которых ему самому прежде всего надлежало атаковать, и увидев какие-то огни, вероятно, огни рыбачьих флотилий, которые тучами снуют по Корейскому проливу, придавая ему иногда вид людного города, и которых было много в море и в эту страшную ночь, — адмирал Энквист отказался от своей попытки [прорываться во Владивосток]… Активный прорыв сквозь неприятельские миноносцы быстроходных крейсеров с совершенно цельной артиллерией не опаснее пятичасового шатания из стороны в сторону вблизи места нахождения этих миноносцев. Прорыв вёл к единственной правильной цели, оставшейся после отказа от обязанности отгонять неприятельские миноносцы от эскадры (стр. 190)…»
По поводу сдачи отряда контр-адмирала Небогатова в труде Исторической комиссии пишется:
«Небогатов говорил, что сдал свой отряд во избежание бесполезного кровопролития и чтобы сохранить 5000 (? Не 5000, а 2400) жизней… Нет сомнения, что силы неприятеля были подавляющие, но кровопролитие во имя чести флага не может быть названо бесполезным. Честная смерть витязей на поле брани питает военную доблесть народа не на одно, а на многие и многие воинства. Проходят года, проходят столетия, а память о павших за честь знамени продолжает цвести. На ней воспитывается молодёжь, ею утешаются те, которым приходится страдать и проливать кровь за Родину.
Напротив того, бесславная сдача — зародыш слабости на многие годы. Слабые находят оправдание в таком соблазнительном примере, и пятно гангрены растёт и, если с ним не бороться, то заражает весь организм (стр. 206)…»
Об этой гангрене, первым признаком которой был поступок Небогатова, написал автор в главе девятнадцатой описания боя. То, что было, уже нельзя вымарать из истории Нужно иметь мужество посмотреть правде в глаза и назвать вещи своими именами, как бы это неприятно ни было бы небольшой части участников этих событий. Только такой подход может помочь избежать повторения этих скорбных событий в будущей истории России и русского флота.
К счастью, сдача Небогатова и командира
2. В описании боя, составленном Исторической комиссией, приведены цифры потерь личного состава японского флота, которые несколько расходятся с цифрами, приведёнными автором в этой книге и взятыми из официального донесения о бое, составленного адмиралом Того. Также разнятся сведения, приведённые в русском официальном труде, о количестве попаданий в японские корабли, от тех, которые были вычислены автором на основании потерь в личном составе японских кораблей.
В труде Исторической комиссии указано, что из броненосных кораблей 1-го отряда «Микаса» получил более 30 попаданий, которыми были повреждены несколько орудий, убито 8 и ранено 105 чинов экипажа. «Сикисима» — около 10, «Фудзи» — 11, «Асахи» и «Касуга» — по несколько снарядов (скажем, по пять). «Ниссин» получил 8 снарядов, которыми были повреждены три крупных орудия, убито 5 и ранен 91 человек, в том числе вице-адмирал Мису.
Из броненосных крейсеров «Идзумо» получил 8 снарядов, «Адзума» и «Асама» по 10 снарядов, «Токива» — 9, «Якумо» — 7 и «Ивате» — 16 попаданий. Всего 129 попаданий в 12 японских броненосных кораблей.
Но каким образом возможно, что при плохом качестве русских снарядов только 8 снарядов вывели из строя 96 человек только на одном сильно бронированном «Ниссине» или что только один снаряд, попавший в крейсер «Идзуми», вывел этот корабль из строя на продолжительное время? Эти сведения, почерпнутые из японских источников, кажутся странными русской Исторической комиссии. На основании тех же японских источников, в труде Исторической комиссии приводится, что в броненосный крейсер «Асама» попали в начале боя три русских снаряда, которые заставили этот крейсер в 2 часа 9 минут выйти из строя, а в 3 часа 30 минут этот крейсер, идя в одиночестве, подвергся дальнейшему обстрелу русских кораблей и получил 9 снарядов в корму и в трубу, отчего сел кормой на 5 футов. Итого 12 попаданий вместо 10 по вышеприведённому списку.
Для сравнения действия русских снарядов, считающихся всеми авторитетами плохими, с японскими, теми же авторитетами признанными превосходными, ниже приводятся сведения о потерях в личном составе и о разрушениях, которые были причинены японскими снарядами на слабо бронированных или вовсе небронированных русских крейсерах:
«Аврора» — убит 21 и ранено 64 человека от 21 попадания. Серьёзных повреждений не было.
«Олег» — убито 13 и ранено 32 человека от, вероятно, двух десятков попаданий, оставивших 15 пробоин в борту. Серьёзных повреждений не было.
«Жемчуг» — убито 13 и ранен 21 человек от 17 попаданий, нанёсших незначительные повреждения в корпусе и на дымовых трубах. При этом «Жемчуг» большинство попаданий получил от броненосных кораблей, а не от лёгких крейсеров.
Не может быть сомнений, что сведения, взятые из японских источников, о количестве попаданий русских снарядов в японские корабли, являются преуменьшенными и что наш приближённый подсчёт в 230 попаданий вместо признанных японцами 129 не является преувеличенным.
Одновременно Историческая комиссия приходит к одинаковому заключению с автором, когда утверждает, что «многие японские корабли, особенно „Микаса“, получили значительное число снарядов. Будь бризантное действие наших снарядов более мощным, судьба этого корабля была бы совсем иной…»