Цвет любви. Обнажение
Шрифт:
Я качаю головой.
– Нет. У него есть проблемы, Джонатан. Поместье Локвуд сейчас банкрот и ему грозит продажа с молотка без права на выкуп. Твой отец хочет, чтобы ты помог ему.
Джонатан фыркает.
– Ну, что-то подобное я себе и представлял. И он послал тебя? Почему? Он не решается поговорить сам со мной об этом?
– Нет, это не так, - говорю я более агрессивным тоном, чем мне хотелось, потому что он сразу всё принял в штыки.
– Это не имеет никакого смысла, ты ведь не слушаешь. Ты
– Хорошо, - говорит он, и я понимаю, что он имеет обратное в виду.
– Мы можем это сократить. Передай ему, что я отказался. Я не потрачу на поместье ни цента и желаю будущему владельцу удачи с этой рухлядью.
Он просто в бешенстве от ярости. Тот факт, что граф хочет восстановить свои отношения с ним таким методом, Джонатан взбешён по новой и находится на грани. Я глубоко вздыхаю.
– Джонатан, эта рухлядь представляет собой историю твоей семьи. Такая ценность есть не у каждого, ты не должен этим разбрасываться, тем более у тебя есть возможность это сохранить.
– Это не твоя история, тебя это вообще не касается, чем я разбрасываюсь а чем нет.
– он качает головой, как-будто он хочет нечто как можно быстрее выкинуть из головы, потом он опять уставился на меня, готовый к нападению. Как тигр, которого загнали в угол. – Почему тебе так важно это дело с моим отцом, Грейс? Почему ты вмешиваешься? Ты не можешь оставить эту тему в покое?
– Нет, не могу. Потому что это не правильно, что ты так отвергаешь своего отца и всё остальное. Он ищет контакт к тебе и ваше общение очень важно. Если ты и тогда не захочешь помочь, хорошо тогда это так. Но ты должен объясниться с ним. Ты должен наконец-то это сделать.
– Я вообще ничего не должен, - говорит Джонатан презрительным голосом.
– Что с тобой случилось, Грейс? Мой отец тебе промыл мозги? На чьей стороне ты вообще находишься?
Очень сложно выносить гнев Джонатана. Но я продолжаю смотреть в голубые глаза Джонатана, в которых сейчас бушует шторм, выдерживаю его взгляд.
– На твоей, - говорю я.
– Я это делаю не для графа, Джонатан, а для тебя. Потому что то, что ты делаешь не хорошо, эта ненависть ужасна. Она съедает и ломает тебя изнутри.
Джонатан проводит ладонью по волосам.
– Тогда ему снова это удалось, да? Он тебя тоже обработал, так же как и Сару. Бедный старик, которому так было тяжело и вы его ещё жалеете. Ты ничего о нём не знаешь, Грейс. Ты понятия не имеешь, что случилось.
– Знаю! Твой отец мне всё рассказал!
– Я делаю шаг в направлении него. Его лицо закаменело.
– Он мне рассказал, что случилось тем вечером, когда умерла твоя мать.
Джонатан закрывает глаза и отворачивается, идёт к большому окну, скрещивая
Я подхожу к нему так, насколько это позволяет мне моя смелость, а так как его поза очень отталкивающе действует, я останавливаюсь в полушаге от него.
– Вы никогда об этом не говорили, но вы должны это сделать, если ты хочешь получить шанс пережить это.
– я глубоко вздыхаю.
– Сделай это для меня, Джонатан. И для своей матери. Она тебя любила и твоего отца тоже. Она не хотела бы, чтобы ты ненавидел его или себя. Это был трагический несчастный случай, никто уже ничего не изменит, но это была не твоя вина.
Он разворачивается, в его глазах теперь только свежая боль.
– Он делал её несчастной, - прорычал он.
– Это не могла быть любовь.
Моё сердце застучало быстрее и я смотрю на него. Он не может всё это отпустить, с грустью подумала я. Он слишком цепляется за своё мировоззрение, которое он создал себе в детстве, что облегчало его жизнь. Всё остальное слишком болезненно.
– Нет. Она любила твоего отца, Джонатан. И он её. Несмотря ни на что. Именно так, как я тебя люблю.
– Ты не должна, - говорит он и натягивает пелену на свои глаза, пряча себя от меня, этот взгляд пугает меня, потому что он кажется таким окончательным.
– Почему ты не можешь допустить это, - спрашиваю я уже отчаявшись и сделала последние два шага к нему, положив ладонь на его руку.
– Почему ты бежишь от своих чувств? Случившееся ужасно, а ты позволяешь этому управлять твоей жизнью. Ты забыл, о чём твоя сестра пишет докторскую? О цветах любви, Джонатан. У твоих родителей были свои оттенки, чем у других. Но они были интенсивными и сияющими.
Я хотела бы встряхнуть его, потому что это так больно от его пустого взгляда.
– Для тебя всегда всё черно, не так ли? Ты бежишь от каждого проблеска надежды и отвергаешь её существование в страхе, что разочаруешься сам или разочаруешь ещё кого-либо. Не в этом ли дело? Поэтому ты одеваешься в тёмное, это предупреждение. Обходите меня, тут нет ни света не любви. Ты не понимаешь, что ты себе делаешь. От чего ты отказываешься.
Джонатан тяжело выдыхает, но во взгляде ничего не меняется, становится ещё тяжелее.
– Упоминания любви никогда не было, Грейс.
– его броский жест ранит моё сердце.
– Я знал. Женщины так быстро становятся сентиментальными. Я не должен был этого допускать. Это было сумасшествие. Сумасшествие и бессмыслица.
Я вздрагиваю, но осмеливаюсь ещё на один заход.
– Джонатан, пожалуйста, подумай об этом. Если ты дашь шанс отцу, то и у нас он будет...
– Нет, - говорит он окончательно.
– Я больше не дам отцу шанса, Грейс. Он ни одного не заслужил.
– Ты не готов себе дать шанс? Как и нам?