Цвет мести
Шрифт:
Шип потянулся за следующим ножом, но Шустрый был быстрее: взмахнул рукой, и Бетрим почувствовал, как что-то острое вонзилось в его левую ногу. Он вытащил нож, но Шустрый уже набросился на него – меч ублюдка обрушился вниз, и Бетрим едва успел вовремя подставить топор. Он отбил меч, ударил Шустрого в грудь и ударил головой по лицу. По правде говоря, Бетрим с радостью ударил бы его ещё несколько раз, но Шустрый был не дурак, он поднял свой меч и заставил Шипа отшатнуться, чтобы меч его не проткнул.
Теперь, когда крупные капли крови капали у него из носа, Шустрый выглядел уже далеко не так самоуверенно. По правде говоря, ему очень повезло, что его нос не сломался. Шип взглянул на хаарина – тот по-прежнему наблюдал, стоя над неподвижной Генри. Бетрим знал: в тот миг, когда хаарин решит вступить, и он окажется один против двоих, ему конец. Лучшим вариантом для него было бы убить Шустрого быстро – к несчастью, это было легче сказать, чем сделать.
Меч Шустрого мелькнул в направлении Бетрима, и он уклонился влево. Следующую атаку он отбил топором и снова подошёл ближе, ударив трёхпалым кулаком ублюдку по почкам. К несчастью для Бетрима, у Шустрого снова был нож в левой руке, который вонзился в мышцу спины Чёрного Шипа, прямо под правой лопаткой. Шип оттолкнул Шустрого, но почувствовал, как горячая кровь бежит по его спине, пропитывая рубаху. Рана была не настолько глубокой, чтобы причинить настоящий урон, но это было третье ножевое ранение за ночь, и из всех трёх порезов текла кровь. По правде говоря, Бетрим уже начинал чувствовать лёгкое головокружение.
Он оттолкнулся правой ногой и прыгнул на Шустрого, дико взмахнув топором. Ублюдок отошёл в сторону и пнул Шипа по ноге, когда тот приземлился. Нога подкосилась, и Бетрим упал на колени. Прежде, чем он смог встать на ноги, подскочил Шустрый. Он ударил Чёрного Шипа по лицу и отскочил прочь, чиркнув мечом по правой руке Бетрима. И снова порез был неглубокий, но достаточно болезненный, чтобы Шип уронил топор. Шустрый набросился прежде, чем Бетрим мог отреагировать.
Чистокровный ублюдок рассмеялся, направляя меч в голову Бетрима.
– Грил же те, Шип. Я просто лучше… – Шустрый замолчал и сплюнул кровь Бетриму на лицо. Он немного покачался и посмотрел вниз, на полоску металла, торчавшую из его груди – меч хаарина.
– Херня… – сказал Шустрый, завалился влево и рухнул в пыли улицы.
Бетрим поднял взгляд и обнаружил Генри, уставившуюся на тело Шустрого. Она была бледной и выглядела почти такой же усталой, каким был Бетрим, но на её губах со шрамом играла улыбка – улыбка, которой Бетрим у неё никогда прежде не видел. Впервые за всё время, что он её знал, Генри выглядела действительно умиротворённо. Следовало признать, что видеть это было странно, с учётом того, что она только что убила человека.
Генри подошла, хромая, положила руку Бетрима себе на плечи и помогла ему встать. По правде говоря, ему это было нужно – нечасто ему сильно хотелось поспать посреди одной из самых оживлённых улиц Чада, но сейчас так оно и было.
Бетрим посмотрел на труп Шустрого. Генри точно знала, куда ткнуть меч – прямо в прогнившее сердце ублюдка. Шип поднял взгляд и увидел, что телохранитель наблюдает за ними, смотрит на Генри. Она уставилась в ответ со странным выражением во взгляде.
– Спасибо, – сказала Генри.
Хаарин кивнул и подошёл к трупу своего подопечного. Он поставил ногу на спину Шустрого, вытащил меч, вытер клинок и убрал в ножны. Потом повернулся и пошёл прочь.
Андерс
Заставить глаза открыться было, наверное, самым сложным делом из всех, что Андерс делал в своей жизни, и после последних событий он был уверен, что это говорит о многом. Он посмотрел вверх, на грубый деревянный потолок, и попытался заставить разум разобраться, где он находится. К несчастью разум воспротивился на том основании, что он слишком трезв, а Андерс по долгому опыту знал, что без выпивки с его мозгами просто не о чем спорить.
Некоторое время он дремал в покачивавшейся комнате, его голова плавала в тумане смутных воспоминаний, которые затапливали его, но ни на одном из них он не мог сосредоточиться. Перед глазами появлялся отец, кричал на него, изгонял его, никогда не моргая. Андерс видел женщину в голубом, толкающую его из окна, а потом говорящую "простите" и убегающую прочь. Он видел Дрейка Моррасса, стоявшего над его изломанным телом и говорившего, что умирать ему не позволено.
Казалось, на груди Андерса лежал какой-то груз, тяжёлый и грубый, не дававший дышать.
Андерс смотрел, как Чёрный Шип спрыгивает с корабля в Солантисе, и как убегает от погони. Видел лицо Генри, после того как они сбежали из арен, видел, как угасает её жажда крови, когда она узнаёт, что именно она начала. Снова видел лицо своего отца, всё ещё немигающее, но на этот раз он приговаривал его к смерти, отправлял его на Костьбище. Он смотрел на ликующее лицо Лиши, когда та отрубала и демонстрировала ему палец.
Андерс услышал щелчки и скрежет. Похоже на предсмертный хрип, и довольно близко. Он подумал, что возможно это хрипит он сам.
Он видел мертвеца, создание из мифов и легенд, и страшилок, которыми пугают людей. Видел духа – холодное серое лицо выплывало из тумана, умоляя позволить забрать тепло его тела. Он видел чёрную розу, обнажённую, прекрасную и прогнившую, как и мужчина, который держал её. Видел ужас, чистый и могущественный, поднимавшийся, словно миазмы отчаяния.
Он видел собственную смерть.
На этот раз глаза Андерса раскрылись сами. Его встретил тот же деревянный потолок, то же чувство, что вся комната покачивается, та же тяжесть на груди, те же щёлкающие, скрежещущие звуки. И снова его разум восстал, заявляя, что слишком трезв, чтобы взаимодействовать с миром. На этот раз Андерс успокоил его обещанием немедленной выпивки. Все силы Андерса ушли на то, чтобы поднять голову и взглянуть на грудь. Четыре полночно-чёрных глаза уставились на него в ответ. Под ними были два массивных волосатых клыка, окружённых восемью чёрно-зелёными ногами. Андерс сдавленно хныкнул. Паук в ответ на несколько дюймов поднялся по его груди. Теперь Андерс смотрел на уродливую зверюгу, не поднимая головы, и видел свою испуганную душу, отражённую в глазах чудища. Андерса озарило, что вполне возможно он умер, и это один из тех адов, о которых люди всё время говорили. Клыки паука потёрлись друг о друга, и снова Андерс услышал скрежет.
Где-то поблизости открылась дверь.
– Ри, всё охраняешь нашего гостя?
Андерсу потребовалась вся его храбрость, чтобы заговорить, и всё же слова вырвались приглушённым криком.
– Дрейк, помоги!
Дрейк Моррасс появился в поле зрения, сел на что-то и улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
– Ри очень за тебя беспокоилась, Андерс. Настаивала, что будет дежурить день и ночь. Вот это преданность.
– Помоги, – пискнул Андерс.
– Сомневаюсь, что она хоть что-нибудь съела с самого твоего прибытия, из-за своей преданности и очевидного беспокойства. Не желала ни на миг тебя покидать, – Дрейк ухмыльнулся, глядя на Андерса. – По-моему, она сейчас немного голодна.