Цвет мести

Хейс Роберт

Командир наклонился к маленькой женщине и прошептал ей что-то на ухо. Она стрельнула глазами и увидела Перна. Мгновением позже она встала из-за стола и пошла в его сторону. Он отметил, что она больше не хромала. Она не присела, но и к оружию не потянулась, и Перн посчитал это хорошим знаком.

– Шип хочет, чтоб я тя привела, – сказала она.

Перн кивнул.

– Понимаю.

– Но перед этим я должна знать…

– Твою тайну я никому не выдам, – уверил он женщину.

Она втянула воздух через зубы, а потом кивнула и улыбнулась.

–

Тогда пошли.

Перн встал и последовал за женщиной к их столу. Шип поприветствовал его кивком, мужчина по имени Шесть Городов остался безучастным, а вот чистокровный, Андерс, выражал нечто среднее между страхом и враждебностью. Перн не мог его винить, с учётом участия, которое он принимал в его пытках.

– Ты, кажется, должен быть мёртв? – спросил Андерс.

Перн кивнул:

– Да.

– Что ж, не станем тебя останавливать, – продолжил Андерс. – Чёрт, я даже помочь могу, если хочешь.

Мужчина по имени Шип выглядел слегка озадаченно.

– Ты о чём болтаешь, Андерс?

– Он хаарин, и его хозяин мёртв, – сказал Андерс. – Их правила…

– Наш кодекс, – поправил Перн.

Андерс фыркнул.

– Их правила требуют, что если клиент умрёт прежде, чем истечёт контракт, тогда хаарин должен лишить себя жизни, чтобы защищать клиента в преисподней.

– В загробной жизни, – снова поправил Перн.

– Прости, что это было? – спросил Андерс. – Я не понял, что говорил с тобой.

– Брось, Андерс, – приказал Шип.

– Вам легко говорить, – сказал Андерс, потом замолчал и посмотрел на Шипа. – О-о… точно. Хорошо, босс. Извините.

– Итак, – продолжил Шип. – Почему ты не мёртв?

Этот вопрос Перн задавал себе всё последнее время, и правда была простой.

– Я не хотел умирать за человека вроде Шустрого.

– Эт, по крайней мере, я понимаю, – с ухмылкой сказала маленькая женщина.

– А нас чё спас? – спросил Шип.

– Погодите, – встрял чистокровный. – Что он сделал?

– Вы сражались друг за друга, защищали друг друга, – ответил Перн. – Шустрый сражался только за себя, и ему было плевать на всех, кроме себя. Я не хотел умирать за него, и не хотел, чтобы кто угодно умирал за него. Я на это уже насмотрелся.

Шип кивнул.

– Ну, вроде как смысл в этом есть. Так может, скажешь, чё ты тут ошиваешься вокруг и наблюдаешь за нами последние две недели? Вроде непохоже, что ты хошь отомстить.

Перн покачал головой.

– Мне нужно своё место. Я больше не хаарин. Я опозорен. Я хонин. Мой народ будет охотиться на меня. Они попытаются убить меня, чтобы заставить меня занять своё место подле Шустрого в загробной жизни, чтобы защищать его от ужасов смерти.

– Принимать человека, за которым охотятся – это не лучший способ начать карьеру охотника за головами, – сказал Бен.

– Но он неплохо управляется с мечом, – ответила Генри.

Андерс фыркнул.

– А ещё он хорошо держит человека, которого избивают.

– За это я прошу прощения, – искренне сказал Перн.

Андерс рассмеялся:

– О-о, ну тогда между нами всё в порядке.

Перн кивнул.

– Хорошо.

Генри рассмеялась, и Бен к ней присоединился, но Андерс не выглядел счастливым.

– Значит, вот что, – сказал Шип. – Бен верно заметил. Не очень-то хорошо начинать, взяв человека, за которым охотятся. И не хотел бы я, чтоб такие как ты пришли за нами. Так что…

– Есть кое-что ещё, – сказал Перн.

– И чё ж эт может быть? – спросил Шип.

– Я знаю, где найти Кессика.

Эпилог

Голова Джейкоба стала самим воплощением боли. Проблема с благословениями в том, что они всегда активны – он чувствовал всё, но намного сильнее, чем обычный человек. Его череп пульсировал, мозги болели, челюсть кричала, а рот был словно в огне.

Он открыл глаза, и полился свет, мгновенно ослепив его и бросая ещё глубже в бездны боли. Когда белый свет начал расчищаться, Джейкоб понял, что находится в камере. Не в камере Инквизиции, но всё равно в камере. Четыре каменных стены, потолок и холодный пол успокоили его. Ему самое место здесь, среди забытых. Здесь он больше никому не сможет причинить вреда.

Впрочем, что-то его кололо, что-то, чего он не выполнил. Его миссия. Инквизитор Джейни поручил ему миссию, а Джейкобу не нравилось подводить инквизитора. Ни разу ещё он не терпел поражение в миссии, и сейчас не собирался, так что… если бы он только мог вспомнить, в чём заключалась его миссия.

В маленьком окошке тяжёлой деревянной двери появилась пара глаз и уставилась на него. Симпатичные глаза – голубые, с тёмно-зелёными прожилками по краям, и с большими чёрными зрачками. Они исчезли, и несколько секунд спустя дверь открылась. Там стояла женщина. Она была высокой, но не слишком, мускулистая, но не дородная, и симпатичная примерно как раздавленная мышь. Но глаза у неё были очень красивые. Ещё у неё был шрам, тянулся по шее от края до края. Это был вздувшийся и уродливый шрам, и рана, очевидно, была глубокой. Джейкоб подумал, что любопытно, как женщина выжила с такой раной.

На левом бедре у женщины висел длинный меч, а на правом кинжал, и её взгляд выражал жажду убийства. От её вида мелькнули какие-то воспоминания, но голова Джейкоба болела, когда он пытался об этом думать.

Джейкобу показалось, что пришло время представиться. Он открыл рот, но из него вылетела лишь череда звуков, ни один из которых не содержал смысла, и ни один не был похож на какой-либо язык из тех, что он слышал. Потом он понял, что его руки прикованы к стене. Железные оковы, тяжёлые и крепкие. Он едва мог пошевелиться. Джейкоб много времени провёл в своей камере в Инквизиции, но прежде никогда он не был в цепях. Он открыл рот, чтобы спросить, где он, но ничего, кроме бессвязных звуков, не издал.